Ген бессмертия - страница 180
— Ты отпустишь меня, если я захочу сейчас уйти?
Покачал головой:
— Нет, не сейчас, Наташ, не в таком состоянии. Через какое-то время ты с этим справишься. А если нет, тебе поможет Стиратель. Сама потом решишь — как тебе лучше.
— А что потом? Что будет потом? — ну наконец-то хоть какое-то напряжение нарастает. Она даже встала на ноги.
— Будешь жить.
— А ты?
— А я вряд ли.
Она выдохнула порывисто:
— Не хочу.
До меня дошло, почему долгожданная истерика не наступает. Это моя кровь в ее жилах — она не дает ей всерьез ненавидеть меня. Просто не может, как ни старается. Быстро обхожу стойку и обнимаю. Она затихает — так ей привычно, так уютно. Ее тело, привыкшее ко мне, успокаивается рефлекторно. Поднимаю ладонью ее голову и целую — она этого не ждала, ей становится неприятно и страшно. Пытается оттолкнуть. Не позволяю. Ей нужен хоть какой-то выход эмоций, разрядка. Могу предложить только один. Прорываюсь языком в ее рот.
Толкает сильнее, я еще крепче прижимаю ее к себе. Со всей силы кусает мою нижнюю губу. До крови. Не позволяю себе сорваться. Ее лицо уже все в слезах, но она отвечает на поцелуй. Мое дыхание такое же рваное, как и ее. Целую шею вскользь, стараясь не укусить — это напугает ее еще сильнее. Она уже сама запускает руки под мою футбоку, гладит напряженно, обнимает, прижимает с силой, оставляет на спине борозды от своих ногтей.
Стягиваю футболку одной рукой через голову и откидываю. Потом так же резко снимаю с нее майку и шорты — быстро, с силой, не позволяя опомниться. Она тут же находит мои губы, на которых чувствуется соль от ее слез. Упираю ее в стойку, в стороне падает какая-то посуда, разбиваясь о пол с оглушительным звоном. Вхожу в нее сразу, не подстраиваюсь и не даю подстроиться, ловлю сдавленный стон. Перехватываю за талию и перемещаю на пол. Немного грубо, она замирает, ударившись при приземлении спиной. Заглаживаю свою вину новым поцелуем, но не даю сосредоточиться, начинаю быстро усиливающиеся толчки. Она стонет мне в рот, она царапает мои плечи, она задыхается, кончая, она расслабляется. Но не я. Еще нет. Это слишком. Прокусываю свой палец и просто вталкиваю в ее рот. Она не понимает, но и сопротивляться не может. Сам вгрызаюсь в ее шею.
Через вечность слышу:
— Ненавижу.
Молчу.
— Ненавижу тебя! — она начинает кричать. — Себя ненавижу!
Она бьется долго в моих объятиях, но потом все-таки затихает. Несу ее в душ, а потом в постель.
Наташа
Теперь ничто не имеет значения. Я ем, сплю, иду в туалет или душ, снова сплю. Не разговариваю и не думаю. Меня, живую, разрезали на две части — ровно пополам. Одна до сих пор любит и хочет его, а вторая — дарит первой заслуженную ненависть. Но и это не имеет значения.
В который раз проснулась, пытаясь сфокусировать зрение. Светлые длинные волосы, встревоженные карие глаза.
— Макс?
Он наклонился ко мне и поцеловал в лоб, попытался улыбнуться:
— Ну что, детка, ты как?
— Никак, — честно ответила я, но тоже начинала слабо улыбаться — слишком рада его видеть. — Я думала, ты приедешь только через неделю, а прошло… — я не могла сообразить, сколько времени прошло.
— Волновался за тебя. И боялся, что говнюк тебе навредит.
Говнюк, как оказалось, стоявший с другой стороны постели, хмыкнул. Я посмотрела на него, и снова стало больно. Хотя нет. Ничто не имеет значения.
Но Макс вдруг зафиксировал мою голову в этом положении и присмотрелся к шее. Рваная рана уже полностью затянулась, остались только едва заметные синяки.
— Ты кусал ее? — Макс тут же поднялся с кровати и направился к вампиру.
Тот просто пожал плечами, вставив неуместное:
— Может, по кофейку? Вставай, Наташ, выспалась поди уже, — и пошел к кухне.
Макс свирепел на глазах.
— Ты поил ее своей кровью! Сколько?! — не дожидаясь ответа, он кинулся следом за Каем. — Ублюдок! Именно так ты ее затащил в свою постель?!
— Возможно. Хотя… думаю, что не только так… — хозяин квартиры с олимпийским спокойствием выставлял на стол кружки.
— Я убью тебя, — обозначил охотник свою позицию и подтвердил слова действиями, доставая кол.
— Потерпи немного. Тебе с сахаром? И кол свой убери. Сегодня ты меня не убьешь.
— И почему же? — но Макс все-таки остановился.
— Император захочет допросить меня лично, ты же в курсе уже? Так что надевай обратно намордник и иди пить кофе. У меня и чай где-то есть. Хочешь?
Я слушала их болтовню краем уха. Встала с постели и поплелась к тумбочке. Ничто не имеет значения.
— Зачем тебе это, вампир? Что ты задумал? Какие еще у тебя козыри, кроме поддержки Теодора? Если ты и правда готов к казни, то зачем ждать еще несколько дней?
— Так о тебе забочусь, дружище! Тебе ж потом по попе а-та-та, а я над этим даже поржать уже не смогу.
— О! Твое волнение за меня лишнее. Согласно Закону, мы имеем право провести казнь, если есть достаточные доказательства, — и он сделал еще шаг по направлению к Каю.
Предохранитель щелкнул, и они оба уставились на меня, будто только что вспомнили о моем существовании. Макс замер, увидев в моих руках пистолет.
— Убери, Наташ, — сказал Кай, тоже подходя ближе. — Никого из нас ты так не убьешь… Но зато кому-то дашь очень хороший перевес, — он мельком взглянул на охотника.
