Сладкое зло - страница 115
Лишь один мог сейчас меня спасти. Пожалуйста, помоги мне.
— Последний шанс, — злорадно провозгласил Рахав, щелкая затвором.
С той стороны зала, где сидели мои друзья, послышался звук, как будто отодвигаются стулья. Но никто не успел туда посмотреть, потому что в конце зала загорелся фонарик — нет, прожектор. Все головы повернулись на слепящий свет.
Несмотря на растерянность и любопытство, мое сознание вернулось к шуму, который я услышала. Я оторвала глаза от света, — он делался все ярче, — и увидела, что Копано и Каидан стоят. В руке Каидана сверкнул нож.
— Сядьте, — приказала я им в панике. Оба колебались, и Копано наконец сел. А Каидан остался стоять и поймал мой взгляд. Я умоляла его глазами, но он отказывался подчиниться. Тем временем свет нарастал, озаряя комнату и отвлекая всех, кто мог бы заметить наш безмолвный диалог.
Повелители — даже мой отец — стали заслонять от света глаза, рука Рахава, в которой он держал пистолет, опустилась.
— Пожалуйста, сядь, — я не командовала Каидану, а умоляла его. И на этот раз он послушался.
Внезапно на меня, как волна, снизошел мир, разглаживая морщины тревоги и страха в моей душе.
В стене зала уже зияла — нет, ослепительно сияла — огромная дыра, и из нее вышел ангел, за ним другой, потом еще и еще, пока их ряды не заполнили все свободное пространство зала. Это были не добрые ангелы, охраняющие людей, а ангелы-воины, носители справедливости, при оружии, которое сверкало тем же блеском, что и рукоятка — наследство сестры Рут. Их волосы разной длины, струясь, ниспадали на огромные белые крылья. В этих ангелах все было яростным и неземным, стойким и благородным. Я едва дышала.
Повелители больше не гикали и не улюлюкали, а, спотыкаясь, бросились к сцене и прижались к ней спинами. Духи-демоны, стараясь сделаться как можно более плоскими, прижимались к потолку и шипели, как коты перед дракой.
— Ч-ч-что… — Рахав заметил, что заикается, выпрямился и начал снова. — Как вы смеете сюда являться?
— Мы идем туда, куда посланы, — ответил ему ангел, который стоял в центре.
— Да-да, конечно, — выплюнул Рахав. — Своего ума у вас ведь нет. А чего вы хотите?
— Ты не убьешь дочь Белиала.
В зале воцарилась гробовая тишина. А мое сердце заликовало.
— Исполины никогда не были вашей заботой. Они наши!
— Ничто на земле не твоё, слуга тьмы.
От злости Рахав сделался красным, как свекла, в углах рта показалась пена.
— Вашему племени не положено вмешиваться в наши дела! Нам даровано право испытывать род людской и поддерживать порядок в собственных рядах.
— Ее время, — ангел посмотрел на меня, — еще не пришло. — Она станет испытанием для многих душ.
Повисла тяжелая тишина. А потом Рахав улыбнулся.
— Отлично. Для нее, — он махнул пистолетом в мою сторону, — еще не время. А для нее — в самый раз. — И прежде чем кто-нибудь успел его остановить, он прицелился в лоб Герлинде и выстрелил. Раздался тошнотворный треск, хлынула кровь, я закричала. Герлинда стала медленно оседать и рухнула на пол. Из тела вырвался дух, его тут же подхватила и унесла прочь пара демонов-легионеров.
Пистолет, который был у меня в руке, со стуком упал на пол, и я опустилась на корточки. У меня не было сомнения, что Рахав, вопреки приказанию ангела, попробует убить и меня, поэтому я стала нащупывать у своей лодыжки рукоятку. Коснулась рукой кожаной кобуры, начала открывать.
Ангелы, полные праведного гнева, одновременно двинулись к сцене. Никто из повелителей не осмелился пошевелиться. Рахав, спотыкаясь, отступил, и несколько ангелов окружили меня кольцом, защищая.
Один из ангелов, с длинными волосами, заметил, что я делаю, и бросился вниз, другие загородили его от посторонних глаз.
— Дитя, — шепнул он мне, — тебе не следует нынче ночью открывать Меч Справедливости.
Этот голос пролился бальзамом на мою душу. Освободившись от бремени страха, побуждавшего меня защищаться, я отпустила рукоятку и выпрямилась во весь рост, потрясенная, но странным образом успокоенная.
Все ангелы устремили взгляды на Рахава. Смертоубийство, свидетелями которого они только что стали, поразило их и оскорбило. Предводитель, стоявший в центре, похоже, боролся с собой, желая не больше не меньше как нарушить приказание и расправиться с Рахавом здесь и сейчас.
— Когда-нибудь, — пообещал он Рахаву. Они поглядели друг на друга глазами, полными ненависти, и ангелы стали один за другим входить обратно в свет и исчезать в нем. Когда ушел последний ангел, свет пропал. В зале опять воцарилась тьма, и повисло напряжение, которое, казалось, можно было пощупать пальцем.
— Когда-нибудь мы вернем себе то, что нам принадлежит, — весь кипя, прошептал Рахав и повернулся к моему отцу. — Накажешь ее так, чтобы она была на волосок от гибели! А теперь забери своего грязного отпрыска с глаз долой! Вы все! Убирайтесь!
Тут начался ад кромешный. Я спрыгнула со сцены и побежала забрать куртку, и со всех сторон исполины вскакивали, хватали вещи и убегали, сшибая по дороге стулья, а иногда и друг друга. Друзья смотрели на меня, не веря в происходящее, по их лицам было понятно, что они страдали сегодня ровно в той же мере, что и я. Даже Джинджер выглядела измученной. А самым ужасным были опустошенные стеклянные глаза Каидана.
Я заметила это за те доли секунды, которые прошли, пока Каидан не сфокусировал зрение. Что-то сломалось у него внутри, когда он увидел меня там, на сцене.
