Сладкое зло - страница 116

Кто-то взял меня за локоть. Отец.

— Вон отсюда, — зарычал он, пихая меня в сторону других исполинов, спешно покидающих зал. Джинджер схватила Марну за руку, и они помчались бегом, Блейк не отставал. Отец подтолкнул меня вперед, и мы вклинились в толпу.

Я оглянулась в поисках Каидана — мне надо было с ним проститься. Отец покачал головой. Среди общего безумия я сумела встретиться взглядом с Копано, и беспокойство в его глазах отозвалось во мне болью.

Пока я, зажатая в давке, поднималась по узкой лестнице и проходила через неосвещенное фойе, отец не отпускал меня и продолжал подталкивать в спину. А я не оставляла попыток заглянуть за его мощный корпус, стремясь во что бы то ни стало отыскать глазами идущего сзади Кая.

И я его увидела — он сумел к нам пробиться. Чувствуя на талии крепкую отцовскую хватку, я протянула назад руку, и на ней сомкнулись теплые пальцы Каидана. Наши взгляды встретились. В его темно-голубых глазах было отчаяние, терзавшее мне душу.

— Хватит! — отец грубо выругался и оттащил меня. Я вскрикнула. Мы вырвались в морозную ночь, отец помахал ожидающему такси, открыл дверцу и швырнул меня внутрь. Затем объяснил водителю, куда ехать, бросил мне на колени деньги и сказал:

— Прямо в отель. Разберусь с тобой позже.

Дверца захлопнулась, водитель нажал на газ.

— Что случилось в этом клубе? — спросил он меня. — Пожар, что ли?

Я не могла ответить, потому что, повернувшись на сиденье, смотрела на Каидана. Он стоял на краю тротуара, положив руки на голову, и глядел, как я уезжаю. От его губ шел пар, похожий на дым.

Глава тридцать первая
В объятиях лианы

Возвращение в школу после этих выходных было чем-то сюрреалистическим. Я попробовала сосредоточиться на Джее и Рони, которые страдали оба. Они не разговаривали, несмотря на попытки Джея извиниться. Но то, что они так глубоко переживают случившееся, давало мне больше надежд на их будущее. Было очевидно, как много они значат друг для друга.

Я не переставала думать о словах ангела — что я стану испытанием для многих душ. Может быть, он блефовал перед Рахавом? Ангелы вообще блефуют? Так или иначе, работать на отца я не стану. Лучше умру.

На следующий день после форума ко мне пришла Марна с грустной вестью — Каидан переезжает в Лос-Анджелес. Он уже уехал. Группа вскоре тоже переедет. Мне он просит передать, чтобы не звонила. Вот так — уехал, не попрощавшись. Знание того, что он живет совсем рядом, служило мне утешением. Теперь у меня отняли и это.

Марна поделилась со мной еще одной новостью. Каидан спрятал нож в подошве ботинка — это объясняло, каким образом нож оказался у него в руке, когда он вскочил, чтобы заступиться за меня. По счастью, этого никто не заметил — все глядели на свет.

«Так лучше, — твердила я себе. — Безопаснее».

Я повторяла это, как мантру.

Вернувшись из школы, я забрала из ящика почту и поднялась в квартиру. Патти еще не приходила с работы.

Я чуть не выбросила маленькую открытку вместе с рекламными буклетами, но заметила штемпель Аризоны и остановилась.

Трудно сказать, сколько времени я ошеломленно на нее смотрела, а потом схватила ключи и бросилась вон из квартиры, спеша сесть за руль и ехать. Куда — не имело значения. Мне только надо было оказаться на шоссе.

На полпути до Атланты я свернула к Смотровой площадке и поднялась на нее. Был полдень, и кроме меня здесь никого не оказалось. Совершенно одна, я почувствовала себя в запретном для других месте и, выглянув в окошко на необъятное пространство, поняла, почему приехала именно сюда.

Я выключила мотор и долго сидела в машине, положив открытку на колени. На лицевой стороне была фотография Большого каньона. Великолепный пейзаж, но снимок — я знала — не в состоянии передать всей его красоты. А на обороте рядом с моим именем и адресом стояло всего одно слово, нацарапанное мелким угловатым мужским почерком:

...

Прости.

И ничего больше. Но это слово говорило мне об очень многом. О горе и сожалении. О сердечной боли и утраченной надежде. И, наконец, о принесенной жертве.

Я попробовала представить себе, как Каидан ведет грузовичок со всем своим имуществом и делает крюк, чтобы постоять на краю гигантской пропасти. Каким маленьким он, наверное, себя чувствовал. Понимал ли он, как я теперь, что все это намного больше, чем он и я?

Потом я вышла из машины, сжимая открытку в руке, и подставила себя холодным ветрам, гуляющим на этой высоте. Подошла к оградительным канатам и долго смотрела вниз. Наш местный каньон, хоть и не такой большой. Передо мной лежала глубокая зеленая долина, и каждое растение в ней, словно в тропических джунглях, обвивала лиана с густыми листьями. Пуэрария — лиана, сожравшая Юг. Я всегда считала ее красивой на особенный дикий лад, но не сегодня. Сегодня мне было жаль деревья, которые задыхались в ее объятиях.

Я вытащила сотовый телефон, прокрутила список номеров и без размышлений нажала кнопку вызова. Я не знала, что я скажу или что хотела бы от него услышать. Пусть бы даже никто из нас ничего не говорил, и мы бы просто вместе молчали в эфире. А может быть, удастся в последний раз насладиться теплом его голоса на автоответчике…

— Набранный вами номер не обслуживается…

Ох, нет. Я отключилась, засунула телефон в карман и запрокинула голову, подставив лицо усиливающемуся ветру.

Всё было кончено. Действительно кончено. Мои глаза задрожали под опущенными веками, и я услышала шум дождя, а несколько мгновений спустя почувствовала капли на коже. Они падали сверху и мягко устраивались на моем лице. В тот момент в объятиях стихии мне стало так уютно, как если бы меня обнимала Патти. Чувствуя себя защищенной, я дала волю слезам и излила в них боль своего сердца. Я плакала, уронив лицо на руки, пока не иссякли слезы, а потом снова подняла лицо к небу, позволяя дождю смыть соленые следы.