Сладкое зло - страница 38

Я чувствовала облегчение от того, что он опять в номере. Он вздохнул, и через некоторое время стало ясно, что больше разговоров не предвидится. Напряжение рассеялось.

Весь остаток ночи я металась, ворочалась и не меньше тысячи раз воспроизвела в памяти свой божественный первый поцелуй.

Глава одиннадцатая
Здоровый страх

Никто из нас не завел будильник, но вместо него отлично сработал яркий солнечный свет, пробившийся сквозь тоненькие занавески. Я потянулась, отбросила ногой измятые простыни и повернулась взглянуть, проснулся ли Каидан. Он уже моргал, открывая глаза. Потом зевнул — и я вслед за ним. Хорошо бы поспать еще несколько часов, но на сегодня придется довольствоваться тем, что есть.

Каидан, снова закрыв глаза, откинулся на изголовье кровати. Под загорелой кожей отчетливо вырисовывался каждый мускул. Я тоже неплохо загорела за лето, но далеко не так, как он. «Интересно, — подумалось мне, — что у него за наследственность? Можно предположить в роду кого угодно, от итальянцев до латиноамериканцев, и он, наверное, даже сам не знает».

Поскольку веки Каидана были прикрыты, я принялась беззастенчиво его разглядывать. Округлые плечи, крепкие предплечья. Точеный торс — и смуглая грудь, и накачанный пресс — был великолепен, но не настолько, чтобы заставить девушку стесняться своего несовершенства. От талии к бедрам вырисовывался рельефный треугольник, вершина которого была скрыта под гостиничным одеялом.

Каидан пошевелился. Я отвела от него взгляд и только краешком глаза заметила, что он отбрасывает одеяло, перебирается на край кровати, встает, повернувшись лицом к окну, и поднимает руки навстречу новому дню. А потом посмотрела снова.

Боже!

Каидан был обнажен. Я вскрикнула и спрятала лицо в подушку.

— Что случилось? — услышала я его голос. — Таракан?

— Почему ты голый? — Я не решалась поднять лицо, оно все покраснело.

— А, всего-то? Я всегда сплю нагишом. Не знаю, как тебе удается выдерживать всю эту одежду.

— Невероятно, — я поднялась и протопала в ванную.

Мы проехали уже больше сотни миль, а разговор не клеился. Каидан долго шарил по диапазонам, выбирая станцию себе по вкусу. В какой-то момент в приемнике послышалась «Влекущая спина…», он хмыкнул и тряхнул головой, потом переключился на какую-то мрачную рок-певицу.

Я смотрела из окна на щетку подстриженной травы вдоль обочин автострады — теперь это была I-40. Мелькали ранчо и фермы — одни современные, другие покосившиеся и брошенные. Наверное, по пути нам попались все известные человеку породы скота.

— Проголодалась? — спросил Каидан. Я пожала плечами, потом кивнула.

Он завернул на почти пустую стоянку перед какой-то блинной. Войдя, мы уселись в кабинке на потрескавшиеся кожаные сиденья. Подошла усталая официантка, по виду не старше нас, и навстречу мне из ее живота рванулась горячая волна довольства.

— Что будете пить? — недружелюбно спросила она.

— Кофе, — сказал Каидан.

Официантка посмотрела на меня.

— Какао, пожалуйста.

Девушка ушла готовить напитки.

— Она беременна, — прошептала я.

Каидан посмотрел на нее и покачал головой:

— Не похоже.

Это ничего не значило — иногда до середины срока ничего не заметно. Одна девочка в нашей школе скрывала от всех свою беременность вплоть до шестого месяца.

— Я чувствую ребенка. А ты разве нет?

— Нет.

Возможно, это была просто игра воображения, но Каидан, казалось, немного сник, обнаружив, что я умею что-то, ему недоступное. Мы стали вместе наблюдать за официанткой, которая, стоя к нам спиной, наполняла чашки. Сама она довольной не была — ее окутывало серое облако.

Она принесла напитки и приняла заказы. Я попробовала ей улыбнуться, но она избегала моего взгляда.

У Каидана был черный кофе, а я сняла ложкой взбитые сливки с поверхности какао и съела их, набираясь храбрости перед тем, как заговорить.

— Каидан… Как ты думаешь, ты мог бы попробовать, хотя бы на время нашей поездки, стать джентльменом и согласиться спать в трусах?

— А… понимаю. — Он откинулся на спинку сиденья. — Тебя перепугал вид моей голой задницы, да?

— Я серьезно.

Он отхлебнул кофе.

— Для протокола — я не джентльмен. Но для данного случая сделаю исключение. Спанье нагишом на время нашего совместного путешествия отменяется. Ты удовлетворена? Теперь можешь перестать смотреть на меня волком. Смотри-ка — вот и еда.

При виде горки блинов с тающим куском масла на вершине мой желудок радостно заурчал. Потом официантка начала выставлять еду перед Каиданом, и у меня глаза полезли на лоб. Блины, омлет, колбаса, бекон, ветчина, мамалыга — и еще тост на закуску! Чтобы все это разместить, понадобилось три тарелки. Каидан улыбнулся мне и принялся их опустошать.

До чего же я, оказывается, проголодалась! Мы уничтожили всё до последнего кусочка, а потом, слегка осоловев от сытости, откинулись на скрипучие спинки сидений.

Вдруг Каидан резко выпрямился, а по его лицу пробежала тень. Он жестом показал мне, что надо спрятаться, я отодвинулась в глубину кабинки и села пониже. Испуганный взгляд Каидана был мне знаком — точно так же он смотрел, когда вернулся домой его отец.

— Плохо дело, — шепнул Каидан. Я начала поворачивать голову, но он прошипел: — Не смотри!

— Куда? — спросила я, поскольку смотрела в тот момент только на него. Он кивком показал на стойку рядом с нами, за которую зашла официантка, и прошептал: