Сладкое зло - страница 39

— Прикрой значок!

Я осмотрелась, взяла со стола меню десертов и развернула перед собой.

Выждав секунду, я осторожно скосила глаза в сторону нашей официантки. Она трясущимися руками наливала воду в кофе-машину, потом остановилась и оперлась на прилавок, чтобы не упасть. Ее бледно-серая аура стала темно-серой, подбородок дрожал. Больнее всего меня задело смятение ангела-хранителя — белое облачко беспокойно металось вокруг официантки. Мне уже случалось такое видеть, но я не понимала, в чем дело. Мгновение спустя ангел успокоился.

В окошко, соединявшее зал с кухней, высунулся повар и задал официантке вопрос о каком-то заказе, она односложно ответила.

— Улетел, — с облегчением выдохнул Каидан.

— Что это было? — спросила я.

— Дух-демон. Ты не видела?

— Нет, никого и ничего не видела. — Я еще глубже вжалась в сиденье.

— Все испы способны видеть духов-демонов. Ты, должно быть, внутренне к этому не готова.

К нам, не скрывая своего нетерпения, подошла официантка.

— Что-нибудь еще будете заказывать?

— Нет, спасибо, — сказала я. — Всё было замечательно.

Она швырнула на стол чек и, не говоря больше ни слова, собрала пустые тарелки. Каидан достал из заднего кармана кошелек и положил на чек двадцатку. Я спросила:

— Как ты думаешь, это она на нас сердится?

Я видела раздражение официантки, но не могла определить его источник.

— Мы — только повод. Она не понимает, почему вдруг, без видимой причины, погрузилась в мрачное уныние, страдает от этого и скорее всего, постарается найти своему состоянию какое-то внешнее объяснение. Начнет винить кого-то другого, недосып, гормоны, что угодно, — но не попробует заняться самой эмоцией. И отсюда начнется цикл.

— Так значит, — я наклонилась к Каидану через столик и перешла на шепот, — нашу официантку только что посетил демон?

Каидан кивнул, аккуратно расставляя в ряд соль, перец, сахар и приправы.

Что-то подсказывало мне, что ее несчастья начались с нехватки денег. Я посчитала в уме сумму ее чаевых за наш завтрак — получилось порядка пяти долларов, — выудила из личных денег, вложенных в мою записную книжку, десятидолларовую банкноту и положила поверх двадцатки Каидана.

— Знаешь, — заметил он на это, — счастья ведь не купишь.

Каидан был так дьявольски хорош собой, что я вздрогнула. Потом прокашлялась, взглянула на нашу официантку — ангел-хранитель, казалось, обнимал ее, — и спросила:

— А ангел всегда находится при человеке?

— Ага. Даже в нужнике… и во время секса.

Я зажмурилась и замотала головой:

— Ты сам видел…

— А ты сама спросила. Не беспокойся, они не подглядывают — слишком чисты для этого и слишком послушны Богу.

Мне казалось неуважительным говорить так об ангелах, и я попробовала задать другой вопрос.

— Значит, демоны, которые посещают людей, — это духи?

— Верно. Хорошо, что у нас длинная поездка. Мне надо будет многое тебе объяснить.

Он встал, и я тоже, как раз в тот момент, когда к столику подошла официантка. Она посмотрела на две купюры и сказала:

— Сейчас принесу вам сдачу.

— Не надо, это ваши деньги, — промурлыкал Каидан и посмотрел на нее долгим взглядом, так что бледно-зеленый цвет благодарности в ее ауре сменился бушеванием красного.

— И от меня спасибо! Хорошего дня!

Я сказала это громче, чем собиралась, а для надежности еще слегка толкнула Каидана в лодыжку носком туфли. Тогда он, наконец, сдвинулся с места. Вдвоем мы вышли в прекрасный утренний Шони, штат Оклахома, и под нашими ногами захрустели камешки выщербленной мостовой.

— Долго же нам придется ехать, если ты при каждой остановке будешь строить девушкам постельные глазки! — Я старалась говорить легко, полушутя.

— Постельные глазки? — переспросил Каидан, поворачиваясь в мою сторону. Мы уже сидели в машине. Каидан привычно занял место водителя. Волосы спадали ему на лоб, их концы завивались на уровне бровей. В его лице не было округлости — только прямые линии и углы, — но для меня ее создавали синие глаза.

— Можно подумать, ты не понимаешь, что делаешь!

— Я работаю.

Гм. Ну, хорошо.

— Этой бедной девочке сегодня и так несладко пришлось, а тут еще ты принялся ей голову морочить.

Я затянула ремень безопасности — туже, чем требовалось, — и Каидан тронул машину.

— По-моему, она и сама себе отлично сумеет заморочить голову. Можно было бы подумать, что ты ревнуешь, раз говоришь такие вещи, но я вижу, что нет. И мне это очень странно. Тебя что, действительно заботит ее судьба?

— А почему в это так трудно поверить?

— Да ведь ты с ней даже не знакома!

— Можно сочувствовать и чужим.

— Она забеременела вне брака, — это был ее собственный выбор.

— Мы не знаем обстоятельств.

Каидан, следуя указателям, снова выехал на I-40 и повел машину дальше на запад. Я почувствовала, что этот спор закончен, и задала новый вопрос:

— Почему я, как ты сказал, не готова видеть демонов?

— Рискну предположить, что ты не открыла себя злу. Тут нужна готовность видеть и принимать его как есть.

— Я не хочу быть открытой для зла. Даже новости не люблю смотреть. Знаю, что в большом мире есть зло, но слишком больно чувствовать страдания всех этих людей.

Каидан вопросительно взглянул на меня:

— Больно чувствовать их страдания? Что ты имеешь в виду?

— Мне не всегда удается блокировать чужие эмоции, особенно когда они сильные, отрицательные, и их испытывает большая группа людей. Я пытаюсь их оттолкнуть, но иногда они все же проникают в меня, и мне больно.