Асина память. Рассказы из российской глубинки (Духовная проза) - 2015 - страница 47
...Подумалось по дороге домой: какие чудные руки у этих бабушек! Маленькие, с тысячей трещинок, с тонкой коричневой кожей, испещренной пигментными пятнами и веснушками, с многоцветными жилками, с птичьими пальцами врастопырку... Не раз приходило в голову, что эти руки будут судить нас.
Перепрыгнул
Одного мужика из бараков за линией на днях зарезало поездом. Он был пьяницей, по общему мнению, «человеком непутевым». Тело увезли в районный морг, в Переславль.
Сынишка покойного, Игорек, исправно ходит в нашу воскресную школу. После службы, пока псаломщица разучивала с детьми «Царю Небесный», я отлучился домой попить чаю. Когда возвращался, увидел на паперти Игорька. Он прыгал по ступенькам на одной ноге, засунув руки в карманы.
— Игорь, я знаю, что с твоим отцом случилось несчастье... — начал было я, взяв его за плечо. Он вывернулся из-под руки, перескочив на следующую ступеньку, и бросил на ходу, как бы отмахиваясь:
— Он там, в Переславле... Мамка поехала забирать... — Прыгнув еще выше, он оказался на паперти и убежал в храм.
Потом начался урок, и Игорь был совершенно беззаботен. Он переговаривался и толкался локтями с другими мальчишками. Но мне показалось, что, когда я, быть может, неосторожно спросил его о смерти отца, он буквально перескочил, словно со ступени на ступень, чрез что-то жуткое, загородив этот ужасный провал стеной ясного морозного дня, детской возни и смеха.
Холодильник
Понадобился мне второй холодильник. Мой то и дело ломался, хотя уже и мотор поменяли, и заново заправили фреоном. Еще один холодильник никогда не помешает, тем более если купить его задешево. Тут как раз помогла Катерина Платоновна, разузнав, что старик со старушкой, живущие неподалеку, продают старый холодильник, и совсем недорого по нынешним временам. Позвал на подмогу соседа, Алексея Сергеевича, с его грузовиком, и мы поехали.
Старики пригласили нас с Алексеем на опрятную веранду, где стоял прикрытый тряпочкой «Тамбов» выпуска 1966 года, похожий на древнюю «Победу» — обтекаемый, с хромированной ручкой. Увидав его, Сергеич только и произнес: «Вещь!» Он легко опрокинул холодильник и подхватил его спереди, а я взялся сзади.
Дело было в декабре. По гололеду я поскользнулся у крылечка и мягко присел на порог вместе с холодильником. Старик бросился мне на помощь. С трудом мы наконец затолкали громоздкий агрегат в кузов грузовика. Заплатил я старику двести рублей, а дома заставил весь холодильник малиновым и смородиновым вареньем и грибами, которые в изобилии нанесли мои бабушки.
А через две недели случилось мне отпевать того старика. Его сыновья, приехавшие из Москвы, отдали за отпевание те же двести рублей. Вернувшись домой, первым делом направился к холодильнику. Постоял возле него, положив руку на его покатый бок. Он мерно гудел, как будто хотел поделиться со мной долгими воспоминаниями.
Ботинки
После службы я позвал мальчишек, приучившихся ходить в церковь, наносить мне дров с поленницы в сени. Дети принесли по нескольку охапок и убежали достраивать снежную крепость. Один из них позабыл в сенях пакет. Я поднял его и заглянул внутрь — ну конечно же, мальчишка оставил свою сменную обувь!
Я вытащил один ботинок за пятку и повертел в руках. Густо покрытый ваксой, но не протертый ни щеткой, ни суконкой. Конечно, отца посчитай что нет — только отец может научить чистить ботинки суконкой, чтобы носки щегольски поблескивали на солнце...
Башмак размером с мужскую ладонь тронул. Носок потерт, каблук слегка скошен на сторону... Я положил пакет на полку — ничего, как хватится, прибежит!
Как просыпается весна
Подступы весны инстинктивным, природным чутьем прежде всего ощущаются в перемене света, его состояния, его прибавления. День заметно удлиняется, настраивается особая размеренность свето-стояния. Происходит что-то и с деревьями, что-то связанное со словами «очнуться», «встрепенуться», «навострить ухо». Неуловимо, но определенно изменяется положение их ветвей. Еще холодно, ночами морозно, но ветви преодолевают, превозмогают окостенение, меняются цветом. Стволы тоже день ото дня светлеют, отходят от мертвенной серости.
Все громче слышен гомон птиц. Озабоченно проносятся сороки. Свистят и переливаются позывными на вершинах старых лип в моем дворе незаметные маленькие пичужки. Небо — нежно-голубое; прозрачное в вышине, к горизонту оно принимает цвет холодного стекла, но без глянца — просто ровный, гладкий, холодный без блистания цвет. Свет солнца не напористый, оттенка поздних яблок, провеянный морозцем и ветром. Снег на незатененных поверхностях подтаивает с исподу, стекленеет и салится, с карнизов барабанит капель. Сосульки истончаются в основании и обрываются, усеивая своими осколками спуск к калитке. Ветер шумливыми порывами качает ветви. Кошка внимательно принюхивается к доскам, сложенным возле забора, очевидно, к меткам, оставленным котами. Горизонт за железнодорожными путями, там, где начинаются болота, выглядит легче и прозрачнее, там деревья ярче, там еще не собрался вечер и по-прежнему легок свет. Снег сбивается в мерзлые кучи и слеживается, словно вата в старом матрасе...
...Вышел из дома вынести ведро и выгулять собачку. На столбе у церкви перегорела лампочка, поэтому, как говорят у нас в Берендееве, тёмно. На станционных путях тускло светится слабый фонарь. Крыша почты в примерзшем, спекшемся снегу словно залита чем-то вроде гоголь-моголя. Горит яичным светом окно у соседей. Плотная тень за домом резко отделяется от угла почти белой полосой там, куда падает свет от люминесцентной лампы Алексея. Голые кроны растекаются по небу бурыми потеками...
