Музы дождливого парка - страница 30

— Арадиусдействия?—Натасцепила пальцы.— Уэтой вашейфлейты естьрадиусдействия?

—Есть.— Крысоловкивнул. — Уверяювас, ни одинпризрак несумел бы проигнорироватьмой призыв.

— Дажеесли это оченьсильный и оченьхитрый призрак?

—Совершенноверно. Ната, атеперь могуя задать вамодин вопрос?

—Задавайте.— Она сама незнала, радоватьсяей или печалиться.С этим еще предстоялоразобраться,но не сейчас.

— Выабсолютноуверены в своихблизких?

Вотон — еще одиннеудобныйвопрос! Еслибы Ната былаабсолютноуверена, сталабы она затеватьвсе это, сталабы вмешиватьв свои деласовершеннопостороннегочеловека!

— Яне уверена дажев себе, — сказалаона, наконец.— А почему выспрашиваете?

— Втаком случаееще один вопрос,вы говорили,что павильонне запирается,а как насчетобсерватории?

Обсерватория...Ненавистнаяи одновременнотакая притягательная,как Савва. Проклятоеместо, гиблое.Сначала Светлана,слабая, нежная,как цветок,несмотря наотсутствиекровных уз, всеравно родная.Доченька... Светланабросилась скрыши павильонав далеком восемьдесятпятом, оставивна руках приемнойматери своихтрехлетнихблизнецов —Эдика и Веру.Неправильная,нелепая смерть,ставшая спусковымкрючком. СначалаСветлана, потомТамара и Юлия.Тогда, в восемьдесятпятом, он забралс собой всехее дочерей, асейчас взялсяза внуков. Максстал первым.Кто следующий?

Говоритьбыло тяжело,но Ната себязаставила. Вдуше еще жиларобкая надежда,что этот самоуверенныймальчишкасможет ей помочь.

— Втысяча девятьсотвосемьдесятпятом году мояприемная дочьСветлана свеласчеты с жизнью,бросившисьсо смотровойплощадки павильона.Именно тогдая решила егоснести, но онмне не позволил.

— Вашк тому времениуже мертвыймуж? — В голосеКрысолова небыло ни насмешки,ни любопытства,только сухойпрофессиональныйинтерес.

— Да,мой к тому времениуже мертвыймуж. — Ната кивнула.— После гибелиСветы я решиласнести павильон.Строители ужепочти разобраликрыльцо, когдаслучилась ещеодна трагедия.Моя втораяприемная дочьТамара погиблана конной прогулке.

—Несчастныйслучай? — Крысоловприподнял однубровь.

— Вовсяком случае,тогда я такдумала. Томалюбила лошадей,с раннего детствазанималасьв конноспортивнойшколе. Лошадьпонесла, Томаупала и удариласьзатылком обугол уже почтиразобранногокрыльца. Онаумерла мгновенно,мы не успелиничего предпринять.Снова павильон,понимаете?

Вместоответа он лишькивнул.

— УТомы осталосьтрое малолетнихдетей. Я оформилаопеку.

— Ачто мужья? Уваших приемныхдочерей ведьбыли мужья?

— Смужьями несложилось! —Ната досадливовзмахнуларукой. — Вы ещеслишком молоды,чтобы это понять,но найти хорошегомужа во всевремена былосложно. Моимдевочкам неповезло. Ихдети осталиськруглыми сиротами,а у меня оказалосьпять ребятишекна руках. Норечь сейчасне о том, какмне было тяжело,речь о другом.Полгода я незанималасьпавильоном,сами понимаете,мне было не дотого, но времявсе лечит. Пришелчас, и я поняла,как сильноненавижу место,повинное всмерти моихдетей. Я сновапозвала строителей...В тот день, когдаони приступилик демонтажу,моя родная дочьЮлия утонулав парковомпруду.

— Яне видел в паркеникакого пруда.— Крысоловпогладил своегопса, и тот согласнорыкнул, точноподтверждаяслова хозяина.

— Явелела егозасыпать. —Слова приходилосьвыдавливатьиз себя силой.Для матери нетстрашнее муки,чем рассказыватьо смерти своихдетей. — Прудзасыпали сразупосле похоронЮлии.

— Апавильон?

— Апавильон... Акимвосстановилвсе, что разрушилистроители,заново заложилкрыльцо, оштукатурилстены. Это труднообъяснить, мненужно былопотерять всехсвоих детей,чтобы поверить.Савва всегдапо-особенномуотносился кпавильону.Знаете, как онего называл?Последний приютмертвых муз.Даже послесмерти он нежелал, чтобыпокой его музтревожили.

— Нежелал до такойстепени, чтоубил собственныхдочерей?

—Роднымипо крови Саввебыли толькоТомочка и Света.Юлия — моя дочьот первогобрака. Но речьсейчас не окровных узах.Для Саввы неимели значенияживые люди,только музы,эти бездушныекуски мрамора.А я посмеланарушить ихпокой...

—Послетого как вывосстановилипавильон, смертипрекратились?— Крысоловсосредоточеннопотер переносицу.

— Да,до недавнеговремени. Несколькомесяцев назадна смотровойплощадке обсерваторииповесилсяМаксим, мойприемный внук.Его нашла утромнаша домработницаЗинаида.

Воспитанныймальчик сказалбы «соболезную»,но Крысоловне был воспитанныммальчиком,поэтому спросил:

—Передтем как погибваш внук, в павильонепроводиликакие-то работы?

— Нет!— От одной толькомысли о том,что этот кошмарможет повториться,по спине побежаластруйка нота.— Я запретила!Все знали мойзапрет, никтобы не посмелих тревожить.Уже после смертиМаксима я велелаповесить замокна дверь, ведущуюв обсерваторию.От греха подальше.

Песу ног Крысоловавдруг угрожающезарычал. Мальчишкауспокаивающепогладил егопо голове, подошелк настежьраспахнутомуокну, внимательновсмотрелсяв темноту итолько потомзаговорил:

— Высами себепротиворечите,Ната. Если насей раз павильонникто не трогал,то у призрака,какого угоднопризрака, небыло причиндля беспокойства.

— Вымне не верите.— Она не спрашивала,она констатировалафакт. Стольковремени потраченовпустую...

— Явам верю, носебе я верютоже. Нет призраков!Нет ни в вашемдоме, ни в парке,ни в павильоне.Вы должны искатьне призрака,а реальногочеловека. Возможно,кого-то из членоввашей семьи.

—Человека?!— Ната уже давноготовила себя