Пикник у Висячей скалы - страница 10

— Мэрион, прекрати! Я не хочу этого слышать.

— Более того, ты, дурочка, уже прожила миллионы и миллионы секунд.

Эдит стала совсем бледной.

— Перестаньте! У меня уже кружится голова.

— Не приставайте к ней, Мэрион, — успокаивающим тоном вмешалась Миранда, видя, что всегда несокрушимая Эдит впервые растеряна. — Бедняжка переутомилась.

— Да, — сказала Эдит, — и эти ужасные папоротники колют мне ноги. Почему мы не можем сесть на это бревно и не посмотреть на эту глупую старую скалу отсюда?

— Потому что, — ответила Мэрион Куэйд. — Ты просилась пойти с нами, а мы — три старшеклассницы, хотим посмотреть на Висячую Скалу поближе, прежде чем возвращаться.

Эдит начала хныкать.

— Здесь так противно… Если бы я знала, что здесь будет так противно, ни за что бы не пошла…

— Я всегда считала её глупой, но теперь знаю это наверняка, — вслух подумала Мэрион. Она сказала это также, как если бы говорила об аксиоме равностороннего треугольника. В Мэрион не было ни капли злости — только жгучее стремление к истине во всех областях.

— Не переживай, Эдит, — утешала Ирма. — Скоро ты пойдёшь домой, съешь ещё праздничного пирога и будешь счастлива.

Нехитрое решение не только бед Эдит, но и печалей всего человечества. Даже совсем маленькой, Ирма Леопольд больше всего хотела, чтобы все вокруг неё были счастливы, съев любимого пирога. Иногда от этого ей становилось почти невыносимо, как в тот раз, когда она смотрела на спящую в траве Мадмуазель. Позже это проявилось в её щедрых дарах от переполняющегося сердца и кошелька, которые без сомнения были угодны раю, но не её юридическим советникам; огромные пожертвования для тысячи потерявших надежду: прокаженных, пропащих театральных трупп, миссионеров, священников, больных туберкулёзом проституток, праведников, увечных собак и нищих со всего мира.

— Мне кажется, что где-то здесь раньше была тропинка, — сказала Миранда. — Помню, отец показывал мне картину с людьми в старинных одеждах. Они были у этой скалы на пикнике. Жаль, я не знаю где именно её рисовали.

— Они могли добраться к Скале по-другому, — сказала Мэрион, доставая карандаш. — Раньше сюда, вероятно, ехали со стороны горы Маседон. А вот мне бы хотелось увидеть те странные висячие валуны, которые мы заметили утром из экипажа.

— Мы не можем пойти дальше, — ответила Миранда. — Помните, я обещала Мадмуазель, что мы не задержимся на долго.

С каждым шагом вид впереди становился всё более чарующим, с зубчатыми утёсами и покрытыми лишайником камнями. Вот блестящая гора победоносно возвышается над пыльными серебристыми листьями кизила, а вот уже видно, как в тёмной щели между скалами зелёным кружевом подрагивает папоротник.

— Давайте хотя бы посмотрим на всё вокруг с того небольшого подъёма, — сказала Ирма, подбирая объёмные юбки. — Хорошо бы изобретателю женской моды 1900-го, самому пройтись через папоротники в трёхслойной юбке.

Вскоре папоротник уступил место плотным зарослям колючего кустарника, заканчивающимися у доходящего до пояса уступа скалы. Миранда первая выбралась из зарослей и, опустившись на колени, принялась помогать взобраться на камни остальным, с тем видом умелого знатока, который так восхитил мистера Хасси утром, когда она открывала ворота. («Когда нашей Миранде было пять», — любил вспоминать её отец, «она села на лошадь как настоящий объездчик». «Да», — добавляла её мать, «и выходила к гостям высоко подняв голову, как маленькая королева»).

Они оказались на почти круглой площадке, окруженной камнями, валунами и несколькими молодыми деревьями. В одном из камней Ирма сразу же обнаружила что-то похожее на смотровое окно и увлечённо стала глядеть вниз на «Поляну для пикников». Приблизившись, словно в мощный телескоп, небольшая оживлённая сценка предстала из-за деревьев со стереоскопической ясностью: занятый у повозки лошадьми мистер Хасси, поднимающийся от небольшого костра дым, бродящие туда-сюда в лёгких платьях девочки и открытый зонтик Мадмуазель, напоминающий бледно-голубой цветок у воды.

Прежде чем вновь проделывать путь назад вдоль ручья, было решено отдохнуть пару минут в тени камней.

— Вот бы остаться здесь на всю ночь и увидеть, как взойдёт луна, — сказала Ирма. — Миранда, милая, не смотри на меня так серьёзно, нам не часто выпадает случай повеселиться за пределами школы.

— И чтобы за нами не следили и не шпионили эти крыски Ламли, — добавила Мэрион.

— Бланш уверена, что мисс Ламли чистит зубы только по воскресеньям, — вставила Эдит.

— Бланш — противная маленькая всезнайка, — сказала Мэрион, — как и ты.

Эдит невозмутимо продолжила:

— Бланш говорит, что Сара пишет стихи. В туалете! Она нашла один из них на полу. Кажется, они все про Миранду.

— Бедная малышка Сара, — сказала Ирма. — Думаю, во всём мире она любит только тебя, Миранда.

— Не понимаю почему, — сказала Мэрион.

— Она ведь сирота, — мягко ответила Миранда

— Сара напоминает маленького оленёнка, которого мне когда-то принёс папа, — начала Ирма. — Те же большие испуганные глаза. Я ухаживала за ним неделями, но мама сказала, что он не выживет в неволе.

— И? — спросили все.

— Он умер. Мама всё время говорила, что он обречён.

— Обречён? — повторила за ней Эдит. — Как это, Ирма?

— Должен умереть, что же ещё. Как тот мальчик, который «стоял на пылающей палубе, всеми покинутый» … Дальше не помню.

— Ужасно! Как вы думаете, я тоже обречена? Мне что-то не очень хорошо. У того мальчика тоже болел живот?