Пикник у Висячей скалы - страница 24
Двое молодых людей проехали мимо богато украшенной деревянной конюшни, перед которой со шланги мылся конюх, вызвавший восхищение Майкла как нечто «поэтичное», и полное несогласие Альберта, считавшего подобное «полной дурью». Рядом на двуколке трусцой проехал небритый молочник («на прошлой неделе в Вуденде эту бедную корову оштрафовали за слишком водянистое молоко»); горничная подметала ступеньки решетчатой веранды; гравийную дорогу окаймляли шестифутовые дельфиниумы; за изгородью вьющейся розы изо всех сил лаяла невидимая собака.
Приятная дорога неторопливо вилась между ещё тяжелых от росы спящих садов, затенённых верхними склонами горы. Полосы девственного леса проходили по правой стороне безукоризненных теннисных лужаек, фруктовых садов и грядок малины. Густые буйные сады совершенно не походили на те, которые Майкл видел в Англии. Была в них какая-то щемящая нетронутость и своего рода спокойная радость, делавшая их садами наслаждений, компенсирующими неприметную архитектуру домиков с красными крышами, что расположились среди ив, клёнов, дубов и вязов. Богатую вулканическую почву, на которой розы круглый год светились с почти тропическим великолепием, насыщали многочисленные горные ручьи, ловко переходящие где-то в заросший папоротником грот, а где-то в пруд с золотыми рыбками и раскинувшимся над ним деревянным мостом или чайную над миниатюрным водопадом. Майк был очарован этой странным образом благоприятной ко всему местности, где бок о бок росли пальмы, дельфиниумы и малинник. Не удивительно, что дядя ненавидел возвращаться в Мельбурн в конце лета.
— Жить здесь среди богачей вылетает в копеечку, — рассуждал Альберт. — Только вспомни сколько у нас прислуги в «Лейк Вью»! Я в конюшне, мистер и миссис Катлер в домике садовника, кухарка и парочка служанок в доме. Уже не говоря о чёртовом розарии и о четырёх или пяти лошадях, которые только и едят.
Майк, которого никогда не волновали финансовые расходы на жизнь в Австралии, больше интересовался цветущей клумбой за аккуратной живой изгородью с фиолетовыми и жёлтыми анютиными глазками. Их запах, долетавший до дороги, был просто идеальным сопровождением к головокружительной цветовой и световой палитре пробуждающегося дня.
— Как же эти штуки называются… — задумался Альберт. — Приятно пахнут, да? Анютины глазки, точно. Любимые цветы моей младшей сестрёнки.
— Бедняжка! Надеюсь, теперь у неё есть собственный садик.
— Знаю только, что несколько лет назад за ней стал приглядывать какой-то старый хрыч. Это всё что я слышал. По правде говоря, я видел её всего раз после того как покинул приют. Она была хорошим ребёнком, немного похожей на меня — ни от кого не терпела всякой чуши.
Пока они разговаривали, Альберт направил Лансера вправо: на узкую дорожку окаймлённую с одной стороны лесом, а с другой укрытым мхом садом, с утками в густой траве, немного пугавшими лошадей. Уютные виды и звуки деревенской жизни остались позади. Они вошли в зелёный мрак леса.
— Срежем тут миль пять. Здесь есть что-то вроде дороги. Она приведёт нас прямо к другой стороне горы.
Остальную часть пути они проделали молча, тропа изворачивалась и петляла между упавших деревьев и бегущих ручьёв. Единственное живое существо, которое им повстречалось, за исключением птицы или кролика, был маленький валлаби выскочивший из листьев папоротника почти под ноги Лансеру. Две жестяные кружки Альберта лязгнули как музыкальные тарелки, когда его большой чёрный конь поднялся на дыбы, почти отбросив арабского пони Майкла на несколько дюймов назад.
— Душа в пятки у моего Лансера от этих валлаби, — ухмыльнулся Альберт через плечо. — Ты в порядке? Уже думал свалишься!
— Не хотел пропустить своего первого кенгуру.
— Скажу тебе, Майк, хоть ты иногда и ведёшь себя как настоящий чокнутый, с лошадью управляешься ты неплохо.
Хотя комплимент был сомнительный, Майк всё равно его оценил.
Когда они вышли из лесу, на другой менее лесистой стороне утро уже намного продвинулось и над небом витала жаркая дымка. Они остановили лошадей в тени и посмотрели на раскинувшуюся внизу равнину. Впереди них в великолепном уединении и море бледной травы плыла Висячая скала. Её залитые солнцем зубчатые пики и вершины казались даже более зловещими, чем жуткие пещеры из постоянных кошмаров Майкла.
— Не важно выглядишь, Майк. Негоже ехать так далеко на пустой желудок. Давай поторопимся и перекусим у ручья.
С прошлой субботы так много всего произошло, что было поразительно найти то место где они обедали и Альберт полоскал стаканы у заводи, совершенно неизменившимся. В почерневшем кольце от их костра всё ещё лежал пепел, ручей, как всегда журча переливался по гладким камням. Лошадей привязали и покормили под теми же акациями и тот же солнечный свет пробивался сквозь листья на разложенный на кусочке газеты ланч: холодные ломтики мяса, хлеб, бутылка кетчупа и котелок сладкого чая без молока.
— Налетай, Майк. Ты говорил, что проголодался.
Этим утром от взгляда на Скалу, Майк почувствовал ноющую пустоту внутри и теперь совсем не хотел есть и не знал, как себя заставить. Улёгшись в прохладной тени, он пил одну кружку обжигающего чая за другой. Альберт закончил сытную трапезу, притоптал носком ботинка пепел от костра и свернулся на траве с просьбой растолкать его минут через 10. Через несколько секунд он уже крепко спал и похрапывал. Майк немного прошелся и остановился рядом с ручьём в том месте, где в субботу днём его переходили, каждая на свой манер, четыре девушки. Маленькая брюнетка с локонами остановилась и посмотрела на воду, прежде чем прыгнуть: она смеялась и потряхивала кудрями. Худышка посередине пересекла ручей без промедлений и больше не оглядывалась. Невысокая толстушка чуть не упала, оступившись на камне. Высокая и красивая Миранда скользнула над водой белым лебедем. Три другие девочки, идя к Скале, болтали и смеялись, но не Миранда. Та на мгновение задержалась на противоположном берегу, чтобы откинуть прядь прямых желтых волос, упавших на одну щёку, и тогда он впервые увидел её прекрасное и серьёзное лицо. Куда они направлялись? Какими женскими секретами делились в тот последний весёлый роковой час?
