Моби Дик, или Белый Кит - страница 202
– Ничего, сэр.
– Ничего! а уж дело к полудню! Дублон пустили по миру попрошайничать! Ну-ка, где солнце? А, так я и знал. Я его перегнал. Что же, значит, я теперь впереди? И он гонится за мной, а не я за ним? Нехорошо. Я мог бы, кстати, предусмотреть это, глупец! Тут всё дело в гарпунах и в клубке линей, которые он тянет за собой по воде. Да, да, видно, я перегнал его минувшей ночью. К повороту! Эй, спуститься вниз всем, кроме очередных дозорных! К брасам!
До этого ветер дул «Пекоду» в корму, так что теперь, повернув в противоположную сторону, судно круто вырезалось против ветра, взбивая пену на своём собственном и без того пенном следе.
– Прямо против ветра правит он теперь навстречу разверстой пасти, – тихо промолвил Старбек, закрепляя у борта только что вытянутый грот-брас. – Спаси нас бог, но я уже чувствую, что кости мои отсырели и увлажняют изнутри моё тело. Я чувствую, что, выполняя его команды, я нарушаю веления моего бога.
– Поднять меня на мачту! – крикнул Ахав, подходя к пеньковой корзине. – Теперь мы должны скоро встретиться с ним.
– Слушаю, сэр. – Старбек поспешно исполнил приказ Ахава. И вот уже Ахав опять повис высоко над палубой.
Прошёл час, растянутый золотой канителью на целые столетия. Само время затаило дух в нетерпеливом ожидании. Наконец румба на три вправо с наветренной стороны Ахав разглядел далёкий фонтан, и в тот же миг, возвещая о нём, с трёх мачт взметнулись к небу три возгласа, точно три языка пламени.
– Лицом к лицу встречаю я тебя сегодня, на третий день, о Моби Дик! Эй, на палубе! Круче обрасопить реи; идти прямо в лоб ветру! Он ещё слишком далеко, мистер Старбек, вельботы спускать рано. Паруса заполоскали! Нужно молоток держать над головой у рулевого! Вот так. Он движется быстро; надо мне спускаться. Обведу только ещё раз отсюда сверху взглядом морские дали; на это ещё достанет времени. Древний, древний вид, и в то же время такой молодой; да, он ничуть не изменился с тех пор, как я впервые взглянул на него мальчуганом с песчаных дюн Нантакета! Всё тот же! всё тот же! и для Ноя, и для меня. А там вдали с подветренной стороны идёт небольшой дождь. Как там, должно быть, сейчас хорошо! в той стороне, верно, лежит путь, ведущий куда-то, к каким-то небывалым берегам, покрытым рощами, ещё роскошнее пальмовых. Подветренная сторона! Туда держит путь белый кит [так]; и, значит, глядеть мне нужно против ветра – хоть горше, да вернее. Однако прощай, прощай, старая мачта! Но что это? зелень? да, мох пророс здесь в извилистых трещинах. Но на голове Ахава не видно зелёных следов непогоды! Есть всё же разница между старостью человека и старостью материи. Однако что правда, то правда, старая мачта, мы оба состарились с тобою; но корпус у нас ещё прочен, не правда ли, о мой корабль? Только ноги не хватает, и всё. Клянусь, это мёртвое дерево во всём превосходит мою собственную живую плоть. Я не могу идти с ним ни в какое сравнение; и я знал суда, сколоченные из мёртвой древесины, что пережили немало людей, сбитых из живучей плоти их жизнелюбивых отцов. Как это он говорил? он всё же пойдёт впереди меня, мой лоцман; и тем не менее я ещё увижу его? Но где? Сохраню ли я мои глаза на дне морском, если мне придётся спуститься вниз по этой бесконечной лестнице? Но ведь я всю ночь уходил от тех мест, где он пошёл на дно. Так-то; как и многие другие, ты говорил ужасную истину там, где дело касалось тебя самого, о парс; но что до Ахава, то здесь ты промахнулся. Прощай, мачта, хорошенько следи за китом, покуда меня нет. Мы ещё потолкуем с тобой завтра, нет, сегодня вечером, когда Белый Кит будет лежать там, у борта, пришвартованный с головы и с хвоста.
Он дал знак и, всё ещё озираясь, соскользнул из голубой расселины неба на палубу.
Вскоре стали спускать вельботы; но уже стоя в своей ладье, Ахав задумался на мгновение и, знаком подозвав к себе старшего помощника, который тянул на палубе лопарь талей, приказал ему задержать спуск.
– Старбек!
– Сэр?
– В третий раз уходит корабль души моей в это плавание, Старбек.
– Да, сэр, такова была ваша воля.
– Иные суда выходят из гавани, и с тех пор никто уже о них ничего не знает, Старбек!
– Истина, сэр, скорбная истина.
– Иные люди умирают во время прилива; другие – когда вода отступает; третьи – в разгар наводнения. А мне кажется сейчас, что я высокий морской вал, весь вспенившийся и свернувшийся белым гребнем, Старбек. Я стар; пожмём друг другу руки, друг.
Их руки встретились; их взоры слились; слёзы Старбека словно склеили их.
– О капитан, мой капитан! благородное сердце! вернитесь! Видите? это плачет храбрый человек; сколь же велика должна быть боль увещевания!
– Спустить вельбот! – вскричал Ахав, отбросив прочь руку помощника. – Команда, готовься!
А через мгновение лодка уже выгребала из-под самой кормы корабля.
– Акулы! Акулы! – раздался вдруг вопль из низкого кормового иллюминатора. – О мой господин, вернись!
Но Ахав ничего не слышал, потому что в эту минуту он сам поднял свой громкий голос; и лодка рванулась вперёд.
А ведь голос из иллюминатора возгласил правду; ибо едва только Ахав отвалил от борта, как множество акул, словно вынырнувших из-под корабельного киля, стали злобно хватать зубами вёсла, всякий раз как их опускали в воду, и так с оскаленными пастями потянулись вслед за лодкой. Подобные вещи нередко случаются с вельботами в этих изобилующих живностью водах, где акулы подчас следуют за ними с тем же упорством предвидения, с каким стервятники парят над знамёнами армий, выступающих в поход за восток. Но это были первые акулы, встретившиеся «Пекоду» с тех пор, как был замечен Белый Кит; и то ли потому, что гребцы Ахава были все азиатами, чья плоть особенно приятно щекотала нюх акулам – что, как известно, нередко бывает, – то ли по другой какой-то причине, но они следовали только за его лодкой, даже и не приближаясь к остальным.
