Моби Дик, или Белый Кит - страница 213

Измаил образованный человек, широко начитанный и склонный анализировать свои наблюдения и обобщать свои выводы и мысли. Его страшит замысел Ахава, но тем не менее он бросает свой жребий вместе с ним и становится не только летописцем и комментатором, но также поэтом и философом погони за Белым Китом. Он остаётся в живых, чтобы поведать людям о судьбе «Пекода». Образ Измаила неотделим от голоса автора. Мелвилл передаёт ему свои широкие интересы, свою эрудицию, своё красноречие, свои романтические причуды, свой юмор.

С образом Квикега, наивного, бескорыстного, самоотверженного и исполненного притом глубокого внутреннего достоинства, в значительной мере связан демократический и гуманистический пафос романа. Мелвилл берёт своего героя из среды «цветных» угнетённых народов, третируемых его соотечественниками. Это намерение автора не случайно, что подчёркнуто в образах двух других гарпунщиков «Пекода». Один из них Тэштиго, молчаливый и бесстрашный североамериканский индеец, прибивающий вымпел к грот-мачте «Пекода» в ту минуту, как китобоец погружается на дно океана. Другой – Дэггу – «негр-исполин с походкой льва», рядом с которым любой белый человек «походил на маленький белый флаг, просящий о перемирии могучую крепость».

Хотя Квикег не занимает в дальнейшем действии «Моби Дика» того места, которое должно было бы ему принадлежать в соответствии с ролью, отведанной ему автором в экспозиции романа, подлинная человечность «дикаря»-гарпунщика противостоит в романе бунтарскому индивидуализму капитана Ахава, подчас жестокому и беспощадному.

* * *

Многоплановость содержания книги Мелвилла характерным образом отражена в многоплановости её стиля. В «Моби Дике» присутствует яркое и насыщенное реальными фактами бытописание; такова вся экспозиция романа, посвящённая похождениям Измаила в канун его вступления на «Пекод» и его знакомству с Квикегом, таковы многие эпизоды на китобойце. Однако бытописание в «Моби Дике» имеет гротескный характер, и сатирические преувеличения автора нередко сообщают даже вполне реальным фактам и образам привкус символики или фантастики.

Вторым стилевым элементом в романе служат главы, в которых преобладает патетико-лирическое начало, «кипение страстей». Интересно отметить, что, стремясь к обострённому психологически насыщенному выражению внутренней жизни своих героев, Мелвилл вводит в ткань романа драматургически построенные главы, монологи и диалоги, сопровождаемые авторскими ремарками. Источник его вдохновения в этом случае – драматургия Шекспира, причём Мелвилла как романтика особенно привлекает у Шекспира трагедия могучей личности перед лицом непреоборимых сил (таковы многочисленные монологи Ахава) и столкновение возвышенного и комического (исходным образцом для многочисленных сцен этого рода служит беседа Гамлета с могильщиками).

Третий элемент «Моби Дика» – это разбросанные по всей книге «китологические» главы, составляющие в совокупности своего рода энциклопедию китобойного дела, его теории и практики. В согласии с общим художественным принципом «Моби Дика», Мелвилл использует «китологию», или цетологию, как он её называет, для резко контрастных переходов, перемежая этими неспешными и обстоятельными лекциями или трактатами остро авантюрные и возвышенно лирические главы книги. Однако значение «китологических» глав в романе этим не ограничивается. В силу принятой автором полушутливой манеры исходить во всех своих рассуждениях «от кита», эти главы в книге дают рассказчику повод для отступлений на морально-философские и социальные темы; порою цетология лишь прикрывает острую публицистику, выпады против законов, охраняющих феодальную и буржуазную собственность (гл. 89, «Рыба На Лине или Ничья Рыба»), обличение социальной несправедливости (гл. 90, «Хвосты и головы»).

В грандиозном финале, посвящённом трёхдневному сражению с Белым Китом, Мелвиллу удаётся достичь художественного единства и в прямой повествовательной форме, без всяких метафизических комментариев, передать высокий драматизм гибели «Пекода».

Белый Кит ушёл невредимым. Китобоец, подобравший Измаила, обрёл в нём, как сказано в эпилоге романа, «только ещё одного сироту». Но капитуляции перед силами зла не произошло. Перед отважными искателями истины по-прежнему стоит задача преследовать Белого Кита «и за мысом Доброй Надежды, и за мысом Горн, и за норвежским Мальштремом, и за пламенем погибели…» Таков, пожалуй, главный урок, который хотел преподать своим читателям Мелвилл в «Моби Дике».

Как можно судить по тем высказываниям, которые посвящают Мелвиллу буржуазные историки литературы и искусства в США, и сам Мелвилл и его роман не по плечу новейшей американской капиталистической культуре. Призвав на помощь фрейдизм и поповщину, превратно истолковывая жизненный путь писателя, эти идеологи буржуазного упадка хотят во что бы то ни стало вопреки фактам и здравому смыслу представить Мелвилла одним из отцов современного декаданса, зачеркнуть его демократические и гуманистические устремления.

Прогрессивное искусство в США, являющееся хранителем лучших традиций американской культуры, высоко ценит творчество Мелвилла и ведёт борьбу за его наследие. Не случайно один из самых выдающихся передовых американских художников нашего времени Рокуэлл Кент отдал столько вдохновения и труда Мелвиллу, создав замечательную сюиту рисунков к «Моби Дику».

А. И. Старцев

1961

Послесловие к роману «Моби Дик, или Белый кит»

Во времена Германа Мелвилла профессия китобоев была окружена романтическим ореолом; китобои посещали дальние, мало знакомые страны, часто открывали новые земли, плавали во всех самых отдалённых уголках океана и, главное, охотились за огромнейшими в мире животными – китами. В случае удачного промысла они возвращались с богатой добычей.