Фонтаны на горизонте - страница 174
Как-то, измученный многочасовой охотой, Тнагыргин уснул, и в этот момент Журба увидел около судна темную блестящую спину животного. «Кит», — решил боцман. Стоял туман. Журба недолго раздумывал. Он сам встал за пушку и выстрелил. Кит с первого гарпуна перевернулся, показав белое брюхо, и боцман увидел, что это не кит, а акула. Когда ее подтянули к борту, Журба, забыв обо всем на свете, наградил акулу всем запасом ругани, какую он знал или слышал за все тридцать лет своей морской службы. Журба стоял у борта и ругался, а команда, собравшись вокруг, слушала его с удивлением. Еще никто не видел боцмана таким расстроенным.
Не сговариваясь между собой, матросы решили никому на флотилии не рассказывать о неудачном опыте Журбы. Но трудно утаить шило в мешке. Уже через четверть часа, когда судно стояло рядом со «Штормом», Слива с невинным видом спросил китобоев с «Фронта»:
Ну, что нового в вашей бурной морской жизни?
Да все по-старому, — как можно беспечнее ответил вахтенный.
А вы не знаете, кто перешел на акулозаготовки? Не слыхали?
Первый раз слышим! — Вахтенный был тверд, но Слива все-таки допек его. Он спросил:
Большая акула была?
Метров... — тут вахтенный осекся и закричал: — Что ты мне голову морочишь?
Благодарю за точную информацию из достоверных источников. — Слива церемонно поклонился и отправился на базу. А еще через четверть часа все на флотилии уже узнали о злосчастном промахе Журбы.
Несколько дней боцман не показывался на базе. Он был в центре внимания, пока новое событие не заставило забыть этот эпизод.
2
В последние дни заметно похолодало. Все чаще стал падать снег, льдин в море прибавилось.
Все чувствовали себя приподнято. Флотилия находилась накануне выполнения плана. Оставалось привести на базу еще двух китов, но, как нарочно, вот уже вторые сутки китобойцы безрезультатно бороздили море.
Оставаться здесь больше нет смысла, — говорил Можура Степанову. — Старцев убедительно доказывает, что киты ушли на юг.
В прошлом году мы ушли отсюда немного позже, — напомнил Степанов.
Но нынче ранняя зима. Решаю идти на юг.
Не возражаю, — кивнул Степанов.
Они вышли на мостик. Хмурое небо низко висело над головой. Заунывно посвистывал ветер. Льдины звонко сталкивались друг с другом, скрипели и постукивали по борту.
Степанов застегнул полушубок на все пуговицы.
Холодно!
Можура взглянул на термометр. Температура воздуха падала. Капитан-директор еще раз внимательно осмотрел в бинокль море. Китобойцев нигде не было видно. Можура приказал передать на суда радиограмму: «Охоту прекратить. Возвращаться к базе».
Ветер усиливался. Море начало волноваться; льдинки все громче стучали в обшивку. С каждой минутой усиливался снегопад. Видимость упала до нуля. Можура забеспокоился:
— Как бы еще шторма не было!
Степанов, покуривая, молчал. Капитан-директор приказал подготовить базу к шторму. Вскоре китобойцы «Фронт» и «Труд» радировали, что возвращаются. Все суда шли без добычи.
«Шторм» сообщил: «Преследую второго кита. Прошу разрешения закончить охоту». Можура резко сказал радисту:
— Передайте Волкову: «Немедленно идти к базе». Застигнет его шторм, могут тушу потерять.
А шторм уже надвигался. Он ударил первой высокой волной в борт базы, обдал палубу и ее надстройки густым дождем брызг. Снег все сыпал. Не стало видно верхушек мачт.
Степанов не уходил с мостика. Всякий раз во время шторма он часами простаивал рядом с капитаном. Он любил, когда в лицо ему бил свирепый ветер и огромные, подобные горам, волны швыряли судно, пытаясь его захлестнуть, утянуть на дно, а оно, послушное руке человека, двигалось неуклонно вперед, побеждая разъяренную стихию. В этой победе Степанов видел великое торжество человека, и его наполняла огромная радость и гордость. Не будучи в силах ее сдержать, он начинал негромко напевать свою любимую еще с партизанских времен песню.
Шторм обрушился на флотилию. От страшной силы ветра и тяжести волн база словно присела, ушла в воду до самых фальшбортов. Шпигаты захлебывались. Поднялись высокие волны с завернутыми внутрь гребнями. Казалось, вот-вот они похоронят под собой судно.
«Приморье» взобралось на волну и потом вновь скользнуло вниз. Это походило на изготовку судна к стремительному рывку вперед. Оно и в самом деле шло, подминая под себя волны.
Можура с тревогой осматривался. Но за китобойцев, что находились вблизи базы, можно было не беспокоиться. Они мелькали среди волн. Устойчивые, с глубокой осадкой и мощными машинами, суда не боялись шторма.
«Приморье» швыряло с борта на борт. Степанов с трудом открыл дверь в радиорубку и скорее ввалился, чем вошел в нее.
Связи со «Штормом» нет, — доложил радист.
Старайтесь все-таки связаться с ним, — сказал Степанов.
А китобоец тем временем находился севернее базы миль на сто. Шторм дошел сюда позднее. Китобоец только успел подобрать и пришвартовать к своим бортам двух финвалов, как засвистел ветер. «Шторм» взял курс на базу, но внезапно накатившаяся высокая волна почти перешла через него и снесла антенну. Судно с задраенными дверьми и люками напоминало поплавок, который, как ни заливай его водой, как ни толкай вглубь, все равно вынырнет на поверхность. Машина работала безотказно, и Волков был спокоен. Он даже ухмыльнулся:
Пускай немного потреплет, а то весь сезон точно в луже плавали.
Море било в борта пенящимися волнами. С каждым часом сила шторма нарастала. Китобоец часто сбивался с курса. Киты тормозили ход, задерживали судно. У Волкова мелькнула мысль: не бросить ли китов? Но тут же он отверг ее. В этом случае исчез бы всякий смысл борьбы со штормом. Какой бы силы ни был шторм, китобоец все равно выйдет из него, но выйти без китов — это позор. Над ними же вся флотилия будет смеяться!
