Артуш и Заур - страница 69
Гюлай закрыв рот руками, громко простонала:
— Боже, как это могло произойти! Мы же живем в двадцать первом веке! А Карен обратился в полицию?
Сергей горько улыбнулся:
— Если бы обратился, его бы в полицейском участке по второму кругу изнасиловали. Потом пришло бы извещение на место работы родителей. Последняя надежда на международные организации. Но при проведении мониторинга, работающая в ереванском офисе Совета Европы, Кристина Мартиросян, утверждала, что не получала никаких жалоб от представителей нетрадиционной ориентации. Вся их надежда лишь на Хельсинскую Гражданскую Ассамблею. Этой организации они доверяют больше всего. Председателю ереванского офиса Хельсинской Гражданской Ассамблеи Микаэлу Даниэляну поступило определенное количество таких обращений. Геи, попадающие в отделение полиции, немедленно звонят ему.
— А у меня нет надежд на терпимость к голубым в армянском обществе. Наш народ не может хорошо относится к мужчине, или женщине не участвующей в продолжение рода.
Так будет вечно, — автором этих слов был охранник Артур. В его глазах присутствующие смогли прочесть сожаление и стыд за свой народ.
* * *
— Добрый вечер.
— Не может быть.
— Как видишь, может, если захочешь.
— …
— Что случилось? Куда пропал?
— Не могу поверить своим ушам. Нет, я конечно ждал. Знал, что приедешь. Но все равно не могу поверить… И номер ереванский… Ты где?
— В гостинице «Анаис».
— В той, что над Разданом?
— Да…
— Ну, как тебе первые впечатления от Еревана?
— О каких впечатлениях мне сейчас говорить? Для этого я должен хотя бы погулять по городу. Но ты знай, я буду объективен.
— Я не сомневаюсь в твоей объективности.
— Как мне быть необъективным, когда у меня есть такое субъективное обстоятельство как ты?
— Ха, ха. Спасибо. Во сколько ты приехал?
— Несколько часов назад. Я был в ресторане. Познакомился с журналисткой из Турции и людьми Бориса.
— Много выпил?
— Не очень. Только много переводил для турчанки. Челюсть болит. Как будто два часа, без перерыва, делал минет. Завтра начнутся обсуждения.
— А что еще осталось что-то, чего не обсудили?
— По-моему уже не осталось. Но должны же мы имитировать миротворчество, или нет?
— Наверное, должны…
— Ты хочешь прийти в отель?
— А кто там, кроме тебя?
— Как кто? Я — один.
— А разве к тебе не приставили охрану?
— Приставили. Они сидят внизу. Придешь, увидишь. Двое громил. У обоих пистолеты. Шагу не дают ступить.
— Прямо как у президента.
— Ага. Теперь я точно знаю, что чувствуют президенты, и всякие там министры.
— Да. Трудно им приходится.
— Ну что решил? Идешь?
— Ты считаешь, что я должен прийти в «Анаис» и спалиться этим уродам?
— Думаешь, будут проблемы?
— А ты как думаешь?
— А что приход ко мне друга является проблемой?
— Ты считаешь, что наличие друзей у азербайджанца в Ереване не заинтересует спецслужбы? И они не выйдут на меня, на мою семью?
— Ну допустим выйдут. У тебя есть, что скрывать?
— Я не хочу, чтобы мою семью беспокоили. И меня тоже. Общение с ними для меня смерть.
— Тогда выходит, что наш разговор тоже прослушивают?
— Я не исключаю.
— Тогда хочешь, прервем беседу. А то у тебя еще проблемы возникнут.
— Я понимаю, ты сердишься. Но и ты меня пойми. Разве моя осторожность не естественна?
— Как понимаю, мы вообще не встретимся. И по телефону не должны разговаривать. Ты считаешь это естественным?
— Нет. Но такова реальность. Рисковать надо по необходимости. У нас нет сейчас необходимости встречаться.
— Значит, нет необходимости?
— Конечно, нет. Постарайся меня понять. Не старайся ответить на то, что я тебе говорю, постарайся вникнуть в сказанное. Какой смысл встречаться, ощущая на себе сотню пар глаз? Мы должны позволить им так нас унизить? Мы будем похожи на порноактеров. А когда ты уедешь, а может еще раньше, мне придется давать им показания — откуда я тебя знаю, сколько длятся наши отношения, какой характер они носят, что я думаю об азербайджанцах… Мне это надо?
— Но мы так не договаривались…
— А как? Когда ты мне писал, что есть вероятность твоего приезда в Ереван, затем, когда она подтвердилась, я говорил тебе «обязательно встретимся»?
— …
— Говорил?
— Нет.
— Тогда в чем ты меня обвиняешь?
— Ты прав… Значит ты заранее знал, что так будет?.. Знал, что наше свидание, скорее всего, не состоится. Что вокруг меня все время будут охранники.
— Это и ты знал. Но почему-то не воспринимал всерьез.
— Тогда зачем я притащился в Ереван?
— Ты у меня спрашиваешь?
— У меня была лишь одна цель — увидеться с тобой в твоем городе. И ты это знаешь.
— Извини, но это невозможно. Я не могу позволить, чтобы эти ублюдки унижали нас. Мы… мы не настолько жалки, чтобы подвергаться риску и видеться в таких тяжелых условиях. Слава богу, Тифлис в нашем распоряжении.
— Они могут подслушивать. Этого ты не боишься?
— Прослушка вероятна. Хотя может быть и нет. Но если увидимся, они нам кровь попортят по полной программе. Если я поднимусь к тебе в номер, один из них точно захочет поприсутствовать. Можешь в этом не сомневаться. И даже Борис не сможет тебе ничем помочь. Хорошо, что вспомнил, Борис там?
— Нет, ушел… Артуш?
— Да.
— Если б я знал, что так будет, я бы не приехал. Что мне тут делать без тебя? Ты мне ничего не говорил об этом. Почему?
