Тайна банкира. Красная мантия - страница 16

Рафаель».

Нельзя выразить словами того утешения, которое принесло это письмо Виолетте. Женщина большого света не придала бы много значения уверениям Рафаеля, но доверчивому сердцу Виолетты они служили священною клятвой.

«Он меня любит, он мне верен!» — воскликнула она, — и когда он возвратится, я буду его женою! Но что он будет делать, когда найдет наш дом пустым? Ах, он сумеет везде меня отыскать!» Воспитанная в деревне, молодая девушка забыла, что Лондон походит на обширное море и что люди исчезают в нем как капля воды в океане.

ГЛАВА XI

На следующий день поутру Виолетта и мать ее оставили Вестфордгауз и отправились в наемной карете в Винчестер. Кроме своих платьев, белья и двух портретов Гарлея Вестфорда, они ничего более не взяли с собой, потому что акт Руперта Гудвина, который и сам мистер Мальдон признал действительным, распространился как на мебель, так и на серебро, находившееся в доме.

Ровно в час того же дня они прибыли на Ватерлооскую станцию в Лондоне, где ожидал их Лионель, мрачный и бледный, выказывавший теперь резкую противоположность с тем беззаботным студентом, веселость которого прежде распространялась на всех окружающих его. Он встретил мать свою и сестру, и после обычных приветствий они сели опять в наемную карету и, быстро проехав несколько маленьких переулков, остановились перед маленьким, но чистеньким домиком.

Лионель взглянул с грустным чувством на мать и подумал о горьком впечатлении, которое должны были произвести на нее эта мрачная улица и этот невзрачный домик в сравнении с прекрасным домов в их бывшем поместье.

— Здесь очень бедно, милая мама, — сказал он с чувством, пожимая руку матери, — но в настоящее время я не мог найти ничего лучшего сообразно с нашими средствами. Надобно будет потерпеть здесь, пока не поправятся наши обстоятельства.

— Душа моя, — ответила мать, с благодарностью посмотрев на сына, — мне было бы грешно жаловаться, когда судьба сохранила мне еще обоих вас.

Лионель употребил все старания, чтобы придать комнате несколько веселый вид. В камине горел яркий огонь, а на столе стояла ваза с первыми цветами весны.

Искренняя привязанность друг к другу была единственной опорой в первые дни бедности этих жертв банкира. Испытание было тяжелое.

Каждое утро, после скудного завтрака, Лионель отправлялся без средств и без друзей отыскивать себе занятий в Лондоне; каждое утро Виолетта делала то же самое, чтобы добыть насущный хлеб, которого они уже скоро должны были лишиться. Но она не была счастливее брата своего. Хотя она и имела много познаний, но Лондон изобиловал образованными молодыми девушками, которые часто напрасно старались получить хотя скудное место. Равно и мистрисс Вестфорд старалась приносить пользу своим талантом, но также долго тщетно искала себе занятие. Наконец, когда уже мать и дочь почти потеряли надежду на работу, светлый солнечный луч проник в мрак их жизни и, казалось, обещал им лучшие дни.

Одна знатная дама публиковала в газетах, что ищет гувернантку своим двум дочерям. Виолетта прочла публикацию и немедленно отправилась по адресу.

Мистрисс Монтес Тревор была женщина, которая думала об удовольствиях и нарядах. Она когда-то была чрезвычайно красива и воображала, что в сорок лет все еще сохранила всю прелесть своего 19-летнего возраста. Она была вдовою, и мысль о вторичном браке постоянно занимала ее; но он домогалась богатого мужа, так как привыкла к роскошной жизни.

Публикацию этой-то мистрисс Тревор Виолетта и прочла в газетах и на следующий день она сидела, в числе еще нескольких кандидаток, в приемной этой дамы и с сильно бьющимся сердцем ожидала минуты, когда ее позовут в кабинет и решат ее участь. Она знала, что самая горькая нищета наступала для ее семейства и потому мысленно молилась об успехе этого дела.

Наконец, наступила желанная минута, и Виолетта была введена в кабинет мистрисс Тревор. Последняя, в богатом неглиже, с веером в руках, лежала, растянувшись на изящной кушетке. Подле нее на маленьком столике стояли: бутылка с духами и чашка шоколада. Обе дочери ее стояли у окна и рассеянно смотрели в парк.

Как только Виолетта вошла, дрожа от волнения, мистрисс Тревор не могла удержаться от крика удивления.

— Какое прекрасное лицо! — воскликнула она. — Милая Теодорина, милая Анастасия, — обратилась она к дочерям своим, — видели ли вы что-нибудь прелестнее этого?

Виолетта и не подозревала даже, что это восклицание относилось к ней, она подошла к даме и сказала ей робко: — Мистрисс были столь добры, что позвали меня к себе?».

— Да, моя милая, я звала вас и очарована вами. Я люблю, чтобы все окружающее меня было прекрасно, как-то: мои комнаты, цветы, моя фаянсовая посуда, и вы прекрасны. Красота сделалась для меня так же необходима, как воздух, которым я дышу. Я уверена, что мы сойдемся с вами. Милая Анастасия, не находишь ли ты, что есть сходство между мисс… мисс…

— Вестфорд, — дополнила Виолетта.

— Мисс Вестфорд и мною? В форме носов, например. Форма носа мисс Вестфорд та самая, которую покойный отец ваш называл чисто греческим типом. Я вперед уверена, моя милая, что вы мне понравитесь. Вы ведь играете на фортепиано и также можете петь?

— О, да, мистрисс!

Мистрисс Тревор указала рукою, на коей блестели драгоценные камни, на открытый инструмент.

— Доставьте нам удовольствие послушать вас! — сказала она.

Виолетта села за фортепиано и после коротких прелюдий, которые вполне доказывали на сколько развит в ее тоненьких пальчиках механизм, спела итальянскую арию, в которой очень выгодно выказался ее голос.