Вперед, русичи! - страница 87
И хотя Павлу не терпелось усесться в кресло и перенестись пусть еще не домой, но в свой родной двадцатый век, ему пришлось согласиться с доводами Амельяна и дожидаться рассвета.
Теперь он уже окончательно пришел к выводу, что найти Дашу ему не удастся. Нет, конечно, в восьмидесятые годы своего века заехать надо, но только лишь для того, чтобы никто, даже сам себя, не упрекнул в том, что он не использовал все возможности. Перед людьми всегда можно оправдаться, перед самим собой – невозможно.
«Только попусту задерживаться там не буду, – решил Павел, – и так уже много времени потерял. Про что-то мы с Вадькой не додумали. Надо разработать другой план. Может быть, и брата его подключать придется. Там, в будущем, наверное, уже заметили Вадькино исчезновение. Наверное, тоже ищут. А может быть, уже и нашли. Нет, надо быстрее домой. Еще неизвестно, что сейчас с Дашей происходит, так ли ей повезло, как везет пока мне. Ведь я жив, здоров и спать ложусь на перине».
И от этих мыслей ожидание ему показалось еще нетерпимее. Но и поторопить рассвет он не мог.
Его размышления прервали осторожные шаги и скрип открываемой двери. Павел быстро поднялся. В окно ярко светила взошедшая луна и, несмотря на позднюю ночь, видно в комнате было хорошо. В дверь робко заглянула девочка и, увидев, что гость не спит, растерянно остановилась.
– Даша? – удивился он. – Заходи, не бойся. Ты чего пришла?
– Я думала, вы спите, – смутилась девочка, – хотела еще раз на вас взглянуть: может, вы и… – Она, еще больше смутившись, замолчала. Но, собравшись с духом, все же задала мучивший ее вопрос: – А вы и вправду не меня искали?
– Нет. – Павел отрицательно покачал головой. – Я действительно ищу девушку, ее тоже Дашей зовут. Она даже чем-то похожа на тебя. Только… – И он огорченно вздохнул.
– А она что, тоже из дома ушла?
Павел молча кивнул.
– Да ты проходи, садись, – сказал он, показывая на скамью, – тебе, гляжу, тоже не спится.
– Я уже подумала, – отвечая скорее на свои какие-то мысли, чем на вопрос, начала Даша, – подумала, что это мама послала вас на мои розыски.
Павел заметил, как после этих слов в уголках глаз девочки предательски блеснули слезинки.
– А где твоя мама?
– Не знаю, – печально ответила девочка. И вдруг ее словно прорвало. Ему, совсем незнакомому парню, она, всхлипывая и торопясь, словно боясь, что ей не дадут высказаться, рассказала свою нехитрую историю.
Жили они на Урале. Отец работал на заводе, мать по хозяйству управлялась. Жили справно, как и все, кто работы не боялся. Да вот несчастье приключилось. Придавило отца на работе, обезножил он, месяца после этого дома не пролежал, схоронили его. На руках у матери она осталась да двое братиков младших. А через год и отчим в дом пришел.
– Сначала все хорошо было, и матери легче, да и братьям отец нужен был, они сразу к нему привязались, – по-взрослому, рассудительно рассказывала она. – Только запойный он оказался. Полгода прошло, загулял. Будь оно проклято, вино это. Месяц, почитай, пил, маму обижал, нам не раз в стайке ночевать приходилось. Протрезвился, с мужиками на заработки куда-то отправился. Все лето не было. А вернулся, подарков понавез, гостинцев. И назавтра же снова загулял…
Дверь отворилась, и в комнату вошла хозяйка. Она молча подсела к девочке, а та, всхлипнув, обняла ее и, приклонившись головой на ее плечо, продолжила:
– Снова пил, пока все не пропил. А потом опять на заработки. Долго плакала мама, не зная, что и делать. Тут как-то семья у нас на ночлег остановилась. Переезжали они из России в Сибирь, подальше. Рассказывали, что есть там такая страна – Беловодье, где люди все живут раздольно и счастливо, ну мама и решила с ними счастье попытать. Дорога нелегкая, потому одна и поехала с семьей этой. Говорила, доедем до страны этой, обустроюсь, вернусь за вами. Плакала очень. Братьев к сестре своей отправила, а меня под присмотром соседей дома оставила. По хозяйству управляться. К лету обещала вернуться. А тут вскорости отчим с заработков воротился. Как узнал, что мать уехала, загулял и пуще прежнего лютовать начал. Так я совсем к соседям переселилась. Гулял отчим, гулял, да в угаре, видно, и дом спалил ночью, и сам в нем сгорел.
Лето прошло, другое, а от мамы никакой весточки не было. Я все к разговорам прислушивалась, и про страну-то Беловодье не раз после от пришлых людей слышала. В деревне как-то сразу две семьи в Сибирь засобирались. С ними и я напросилась. Соседи хоть и отговаривали, да больно мне хотелось маму найти.
Только до Сибири мы не доехали. Заболела я, оставили меня в одном селе у добрых людей. Выходили меня, и дальше я сама добираться стала. То с одними, то с другими. Так все дальше и дальше уходила от своего Урала. Но ни разу ничего о маме не услышала.
Зиму перезимовала у одной старушки, по хозяйству ей помогала, а чуть снег стаял, дальше в дорогу собралась. Всяких людей довелось встречать. А тут и вовсе недобрые попались. Подвезти взялись, и я обрадовалась, а в дороге приставать начали… – Она смущенно потупилась, замолчала ненадолго, но потом продолжила рассказ: – Уже и не чаяла, как вырваться от них. А тут и случай подвернулся. Вечером как-то напились они, я налегке и убежала.
Так и шла по дороге, пока меня дядя Осип не подобрал да домой к себе не привез. Поначалу я недолго хотела тут пробыть, дальше идти. А куда идти-то? Может, это и есть Беловодье. Катунь-то вон какая седая. А мама, наверное, не дошла. В дороге я про всякие случаи наслушалась. Жива была бы, обязательно весточку подала. – Закончив этими словами рассказ, Даша, уже не сдерживаясь, заплакала.
