Дед - страница 15
Постоянно напоминало о себе и положение на фронте. Так, в последний момент отследили крадущийся по Cевморпути, по маршрутам, проложенным еще в 31-ом дирижаблем «Граф Цеппелин», к Таймыру крейсер «Адмирал Шеер». На борту присутствовала группа немецких товарищей из «Ананербе», некоторые из которых присутствовали еще на злопамятном дирижабле. Подпускать «Шеера» к Гиперборее нельзя было никак. После махинаций немцев с ее артефактами Сталин проиграл бы войну, а Спиридон - вообще все. Военных сил там никаких и не было: болтался рядом вооруженный черт-те чем заслуженный ледокол «Александр Сибиряков». Сталин лично кричал в рацию грузинские ругательства капитану Качараве. «Сибиряков» заслонил фарватер собой, и пока немецкий крейсер топил древнее корыто, из Кремля пинали дохленькую береговую батарею в Диксоне. Она встретила крейсер залпами и попала. В ответ тот долго мешал ее с грунтом одиннадцатью дюймами своего основного калибра, но, поврежденный, отвернул. Народу положили массу, но не пустили «Шеера» в пролив Вилькитского. Гиперборея осталась ничьей, ибо у Спиридона руки на нее были коротки.
Подобные случаи происходили постоянно, и отслеживать их надо было лично. Некому было перепоручать - в дьявольские бирюльки игрались многие, но посвященных были единицы. А контролировали ситуацию лишь Блохин со Спиридоном: никто из равных в круг их зрения не попадал. Нельзя было забывать и о Стражах. Те, естественно, желали окончания войны, но руководствуясь противоположными целями. И тактика у них была иная. Если бы не это, если бы не охраняли фюрера молчаливые бритоголовые люди из «Тибетского СС»… Овладев Гитлером, бойню бы закончили в неделю.
Перелом в войне не дал перевести дух. Спиридон днями отсыпался у Щербакова, по вечерам спускался в расстрельный лубянский подвал, чтобы взбодриться, и уже за полночь ехал к Сталину.
В Огарево было спокойно. Бес, живущий в Щербакове, подсадил того на обжорство, и начальник Главного политуправления Красной Армии более всего напоминал борова перед забоем. На морде борова весело сияли кругленькие очки. Все свободное от официальной мишуры время Щербаков жрал. Постоянно требовал новые блюда, однажды в одиночку скушал целиком запеченного пленного немецкого полковника… Жить не мешал.
Все сильнее беспокоила Америка. Масонам было наплевать на оттенки, они одинаково нетерпимо относились и к Стражам, и к таким, как Спиридон. Со своими шаманами они практически покончили к началу века и приглядывались к остальному миру. Рациональная безопасность была их целью, а тайное всемогущество только средством, и повар понимал: они еще столкнутся. Еще он завидовал власти масонов в их стране. Мечтал, глядя на доллар, изукрашенный их символами… В России удалось протащить лишь пентаграмму и безнадежно испорченный, неразличимый в серпе и молоте вечный крест, который, в первозданном виде, сейчас использовали хозяйственные немцы. Пока, впрочем, Америка рвалась к тайникам буддийских монастырей Малайзии и Индокитая и была не опасна.
Блохин палачествовал в своих бесконечных командировках. По нему не скучалось: Спиридон взял от Василия все, что тот мог ему дать. Давно присматривался, кем можно заменить Крупскую, но кандидатуры пока не находилось.
Война подходила к концу. В гонке к Берлину каждого интересовал свой приз. Поэтому России достались архивы «Ананербе», а Америке - фон Браун. Такой гешефт не устраивал Берию - но кто его спросил? Спиридону же нужен был Гитлер. Но его плану заточить фюрера в амулет, изготовленный из медали «За победу над Германией», не суждено было реализоваться. Помешали ребята из Tibetische SS, которые вовремя зачистили Адольфа, а с ним и все интересное в Рейхсканцелярии. Живыми из них удалось взять только двоих, да и те молчали. Спиридон неделю провел с ними в одной из камер лубянской тюрьмы, но все было напрасно. После неудачного собеседования даже местные крысы отказывались есть то, что осталось от неразговорчивых тибетских монахов.
В мае объявили победу. Жизнь Спиридона не изменилась. Разве что Щербаков, обожравшись на радостях, вовсе потерял чутье и, выпив освященного кагора, издох. Ну да поварской работы по партийным санаториям хватало. С Блохиным стрелял в подвале врагов и камлал, по ночам корпел со Сталиным. И готовил рыбу, используя ее перед этим по назначению.
На Лубянке в это время была горячая страда - пачками исполняли немцев и пособников. Василий оттуда не вылезал. В одно из своих посещений Спиридон обнаружил среди его клиентов, томящихся в очереди на расстрел, женщину, которая его заинтересовала. Может тем, что было в красивом профиле ее что-то щучье. Провел с ней наедине пару дней и, убедившись в больших ее дарованиях, выделил до лучших времен отдельную камеру, спецпаек и возможность ассистировать Блохину. Затребовал к себе ее личное дело.
Дама была прелюбопытная. Живя на Украине, женою немца-инженера, была завербована поочередно НКВД и Абвером, посадила мужа, довела сына до самоубийства, но развернуться смогла только с началом войны. Скоро уже капитан РОА, Наталья Берг-Попова командовала женским филиалом вaршавской разведшколы Абвера в Нойкурене, под Кенигсбергом. Незадолго перед приходом русских в школу прибыла инспекция - расследовать тот странный факт, по которому за весьма длительное время этот недешево обошедшийся Абверу учебный центр выпустил всего двадцать радисток. Обескураживающие результаты инспекции были немедленно засекречены и отправлены для изучения в «Ананербе», часть курсанток, представляющая интерес своими связями в России, определена в санатории для нервных, остальные уничтожены на месте. В здание, перед дальнейшим использованием, несентиментальный комендант города привел местного кюре читать мессу. А Наталью повезли в Германию под усиленной охраной. Уже в Германии не справилась охрана: aрестованная испарилась на ходу поезда из купе, набитого эсесовцами, которые немедленно по расследовании, не давшем результата, и без участия всяческой мистики оказались на восточном фронте.
