Дед - страница 20

Весь его опыт, все накопленные за долгую, темную жизнь знания потребовались Спиридону для изобретения формулы выхолащивания души из тела, с оставлением ему всех функций живого. Дело было опасным и требовало времени. Но, наконец, совпали пути планет, были прочитаны нужные заклинания, и лигатура для отсроченной кадавризации Брежнева была изготовлена. Микоян позвал Леонида Ильича на охоту, для обсуждения борьбы с волюнтаристом Никитой, и там, перед дичью, угостил того замечательно приготовленной еще ленинским поваром рыбой. Будущее было предопределено. И совсем не только будущее Хрущева, которое обсуждали заговорщики.

Впервые за долгое время можно было перевести дыхание. В свои 83 года Спиридон был бодр, вполне здоров и готов к странным своим развлечениям в кругу гауптмана Натальи и немногих своих последователей, коих держал он на положении слуг. Много сил уходило на то, чтобы выглядеть, когда надо, соответственно немалым своим годам. В мавзолей им дорога уже была заказана, как и в родной лубянский подвал. Был он давно уже пенсионером…

Но помогал передвинутый им по-тихому в КГБ из комсомольских вождей Семичастный. Нашел его Спиридон после войны где-то на Украине, приобщил к оргиям в мавзолее, выделял за особое паскудство и потому двинул в комсомол. Семичастный же и организовал ему базу отдыха, с укромной пыточной и маленьким моргом, на какой-то подмосковной ракетной базе, о которой ракетчики и не слыхали. Сам любил наезжать туда со специально отобранным для того комсомольским активом, сам и списывал впоследствии этот актив на приграничные конфликты и автокатастрофы… Впрочем, когда Спиридон доводил до ума препарат для Брежнева, процесс потребовал жизнeй такого количества комсомольцев, что председатель КГБ затеял фиктивную комсомольскую стройку чего-то там секретного. Родителям комсомольцев-добровольцев втихую платили компенсации и советовали молчать.

Многое творилось на этой базе. Немногочисленная обслуга ее, по мере потери рассудка от увиденного, пополняла комсомольский контингент и вместе с ним заканчивала земное существование свое в расположенном там же компактном крематории.

Через много лет всем искусствам предпочитавший кино Семичастный, уже выкинутый на свалку истории друзьями и соратниками, тайно пошлет свои воспоминания об этой базе давно завербованному им марксисту и коммунисту Паоло Пазолини, и тот, начитавшись их, снимет свои «120 дней Cодома». За что и будет немедленно уничтожен агентами Брежнева, еще тогда не кадавра, тоже на этой базе отдыхавшего.

А пока председатель КГБ, наезжая туда, более всего любил читать зажигательные речи обнаженным комсомолкам, построенным для расстрела перед вынесенным на свежий воздух его обеденным столом. На столе блюда были, естественно, рыбные. От шеф-повара. Сам же повар со своей Натальей больше интересовались комсомольцами уже после их смерти. И их театр кадавров ставил презанятные мистерии: от свального греха до физкультурных зрелищ. Также интересовались они скрещиванием молодых коммунистов с обезьяною и даже птицей страусом, для выведения оных коммунистов из яиц. Было интересно. И позволяло расслабиться, чтобы собрать силы для главного.

Главным же были летние приезды в его Ильинское внука Вoлодьки. Наезды Спиридона в Ленинград за краткостью своей лишь позволяли ему проверять, как усвоил внук полученное в их летних штудиях, и как тот набирался опыта, практически используя узнанное в городе.

Камланию, управлению духами, манипуляциям с настоящим и будущим не учил внука Спиридон. Само явление Володи в мир уже обрекало мир этот на подобающее устройство и духов его - на соответствующие деяния. Учение же состояло в воспитании души и характера для единственно необходимых реакций на изменения того самого мира, которые так долго готовил дед. В нужный момент ничто не должно было душу разбудить, а характер - принять менее разрушительное решение. И все это должно было произойти вне сознания, ибо сознание слабо. Требовалось вырастить и подготовить выдающееся в своем величии ничтожество, посредственность которого стала бы гениальной. Существо, разлагающее вне добра и зла, доброе или же злое решение которого одинаково приводило бы к распаду.

Мир был подготовлен к приходу Черной Большой Воды, и это существо предназначалось для окончательного разрыва оставшихся связей, для делания той последней работы, где бесполезны опыт и знания, важна лишь бездумная, рефлекторная интуиция.

Дед говорил внуку:

- Если перед тобой встала проблема - не думай над решением. Просто делай то, что захочется сделать. Если не хочется ничего - не делай ничего. Если говорят, что ты не прав - не слушай тех, кто так говорит, и старайся избавиться от них скорее. Для такого, как ты, первый позыв - самый верный. Не думай, плохо или хорошо ты поступил. Для тебя нет ни «плохо», ни «хорошо». Помнишь, когда ты топил щенка в болоте, соседская девочка это увидела, а ты столкнул ее в трясину. Ты ведь не думал ни о чем, когда это делал? За тебя в том случае думал дух страха. И всегда найдется что-то, что подумает за тебя. Ты так боялся, что девочка не утонет, а когда утонула - боялся, что подумают на тебя… Но это был уже страх твоего ума. И он оказался неправ - все обошлось. Девочку не нашли, обвинили другого. Всегда поступай так, руководствуясь первым позывом. Когда ты играешь с чем-то живым, именно этот позыв дает тебе знать, как сделать ему больнее.

Мальчик слушал. Рос и становился тем, кем ему суждено было стать.

В Москве тем временем зрел заговор. К Хрущеву, находящемуся на отдыхе, слетал старый, хитрый Микоян, все тому объяснил и насоветовал. Киевский военный округ поднять не удалось и, приземлившись в столице, Никита не обиделся тому, что встречает его в аэропорту только гэбэшник Семичастный. Он был рад уже отсутствию конвоя и «воронка». «Кукурузник» знал так мало и был настолько безопасен, что убивать его не было смысла ни прeемникам, ни Спиридону. Так и гнил себе на пенсии, не понимая, дурашка, как счастлив…