Изгнанники. - страница 11

Вдали облака окрасились розовым цветом, а прямо перед Индиго высилась кучевая, отдельно стоящая шапка большого белого облака. Солнце пробивалось, как всегда сквозь раму чужой прихожей, тонким лучиком на самой вершине облака.

— Посмотрим? — спросил Индиго дракона, и тот послушно направился ввысь.

По мере приближения, луч превратился в светлое пятно, пятно в квадратный проём, заполненный светом, а подлетев вплотную, Индиго увидел широкую раму серебристого цвета, отделявшую этот проём от тумана облаков. Красивые завитки на раме. А в ней...

В ней был чужой Собственный Мир.

За цветущим кустом шиповника в тени спал кот, серый в белых гольфиках кот возле серой же, каменной стены дома. Не происходило ничего, только ветерок сдул и перенёс два опавших лепестка через дорожку. Тени и пятна света заиграли на стене. Крик чайки над пасторалью. Это сад, это домик садовника. Незримое море за ним, пределы семейства Там…

Лесенка в несколько ступеней, с изящными коваными перилами, от края рамы шла вниз. На драконе перед рамой, он как бы стоял на крыльце другого дома, только что вышел из него и думал спуститься вниз. Если пригласят… Долго-долго смотрел Индиго на этого кота, на трещины камней. Цветки, живые под ветром... На чистую просинь неба... На — ничего особенного... Упоение. Это в другой раз, во все последующие разы, заглядывая, он ощутит горькую глухую тоску, но не сейчас. Сейчас...

На краю рамы, близкий и бесхитростный, Индиго увидел дверной колокольчик. Кованый, в завитушках, под стать перилам и раме. Он уже потянулся к язычку...

— Нет-нет-нет, — сказал Бест и перехватил его руку. — Нет.

Белый Дракон Беста завис рядом, сверкая тёмно-сапфировыми глазами.

— Почему? — Индиго словно проснулся, но не отошёл ото сна.

— Сейчас объясню. Ты бывал в каком-нибудь рынке?

— Конечно. То есть, мимо… бывал. Мне ничего там не было надо.

— Ага. Так вот, это, — Бест кивнул на раму, — может оказаться не Собственный Мир, а облачный рынок. Любой может оказаться им. Не такой большой и тяжёлый, как те, стоящие на земле, но сути это не меняет.

— Какой сути? Если и рынок, почему я не могу зайти? Или позвонить?

— Потому что есть вероятность, что это не колокольчик, а артефакт, товар, выставленный на продажу.

Индиго молчал. Он смотрел на Беста с нарастающим тихим гневом, не понимая ничего. Бест заметил это:

— Пойми, возможно, ты не задумывался, но все мы, все изгнанники, и даже хозяева, находящиеся вне Собственных Миров, — артефакты. Мы вещи. Мы тела. А на рынке, когда меняются, что делают? Сталкивают с торговой пирамидки продающийся артефакт своим. Правильно? Ты хотя бы видел со стороны?

Индиго молчал. Да, он видел это. Если хозяин согласен, его артефакт упадёт с подставки, а твой на ней останется, твой он уже забрал. Ты тоже можешь поднять, который выменял, и уходить.

— Да, видел.

— Так вот. В общем, ты понял, если окажется, что для того колокольчик тут и висит, и ты прикоснёшься к нему... То у меня станет одним колокольчиком больше и одним другом меньше. А я, знаешь ли, не коллекционер. Тебя схватят за руку, и, оказавшись в чужом мире, вещью ты станешь по мановению руки, мгновенно.

— Там? — Индиго взглядом указал внутрь, за раму.

— Там.

Без колебаний, Индиго снова потянулся звонить.

— Нет, нет... — Бест опять перехватил его руку. — Ты под обаянием места, я понимаю. И, скорее всего, обойдётся... Хотя... Не все так уж прямо вывешивают на входе звонки. Большинство их очень даже прячет. Гостей не ждут. Но твой Чёрный Дракон не встревожился, хотя... И это не гарантия. Очень уж тут безмятежно, как-то...

Бест мимоходом взглянул вовнутрь:

— Нет, мы позвоним, ты не думай. Вот у меня есть камешек, им и позвоним. Если хищник караулит, то будет спешить, нам достанется красивый колокольчик, а ему простой камешек.

— Ей.

— Ей?

— Это мир девушки. Я вижу.

— А я не вижу, — Бест усмехнулся и осторожно камешком позвонил.

Но к этому времени Индиго уже чувствовал, что никто не выйдет, был уверен на сто процентов. Он и не ждал. Бест тоже так думал, но позвонил снова. Индиго с тоской смотрел в уголочек чужого синего неба, пока мелодичный звон не затих.

— Полетели отсюда? — спросил Бест.

— Она никого не караулит! — воскликнул Индиго со злостью и обидой. — Вы все помешались на своей безопасности, Мурена права!

— Ладно, она права. Ну, так, полетели?

— Как запомнить дорогу?

— Не понял.

— Как запомнить сюда дорогу?!

— Зачем?.. О небо и море! Попроси своего дракона и всё. Много путей они не запоминают, но несколько вполне способны.

— Ладно. Полетели.

Индиго словно умер, с момента утраты во второй раз. Или, скорее, до-умер до конца. До-понял, что мёртвый.

— Запомни, — прошептал он, наклоняясь к белой голубоглазой морде, хорошо запомни, пожалуйста.

Драконий глаз покосился на него, влажный, и согласно моргнул.

Мурена и Бест собачились снова. Индиго застал момент, когда она втолковывала ему:

— Во-первых, в море надо идти только с памятью, без Впечатлений. Освободившись от Впечатлений. Вы ими за всё задеваете, и всё вас цепляет. Вы держитесь за них, и они вас тормозят. Скорость… Там важна скорость. Наконец, они-то и делают вас уязвимыми. Вас видно! И не надо на меня так смотреть. Если это что-то стратегически важное, оставь себе память о нём, а само Впечатление — сотри.

Она держала руку на спине Белого Дракона, собравшись лететь давно уже, судя по тому, что дроид успел стать почти невидимым в покое.

— Мурена, это всё правильно, но мы не пойдём вниз, Мурена, мы созданы, чтобы жить в небе... — Бест говорил с ней так мягко сейчас, мягко и печально.