Изгнанники. - страница 130

Зигзагами, зигзагами вниз Монстр спустился, подобно молнии, ударившей в плиты пола, и просипел тихо:

— Где это место, гость мой? Рынок дроидов, облачный мир?

— Небо и море! — Бест слетел со стола и обнял жуткую морду, прижал к своему плечу. — Ты видел его?! Он знал, что я предложу тебе?! Ты согласен? Прости меня, ради милости дороидов! Выхода не было! Я набрал столько морской воды, чтобы — не — погубить! Прости меня! Что ты видел?

Монстр просипел, освобождаясь:

— Царя-На-Троне. Всё разом. Что за дурацкий вопрос! Ты правильно рассчитал, любимчик дроидов... Если твои друзья не порвут меня на лоскутки. На переходном этапе. Впрочем, так даже лучше.

— Нет! Прости меня! Ведь ты не передумаешь?

— Как я могу передумать, когда ничего не решал? Я видел открытый путь, видел закрытые пути.

— Завтра? — спросил Бест.

— Завтра.

— Ты сомневаешься, — прошептал Бест ему одному, — но причины нет... Там прекрасно... Там всегда светит солнце сквозь аллею, потом светит вдоль, и насквозь с другой стороны... Я был там.

— Замолчи. Я всё проиграл. В Великом Море ты был бы царём чудовищ, самым опасным, гость мой, Бест.

Глава 16.

Глава 16.

— Не беспокойтесь... Всё будет таять последовательно, как создавалось, — таковы были последние слова, услышанные изгнанниками от Монстра, произнесённые сиплым, свистящим голосом чудовища.

Следующим утром его уже не обнаружилось в башне. Она ещё стояла.

На нижней галерее, окружив Беста, изгнанники встречали рассвет, и шестеро не покорившихся присоединились к ним, впервые почти за три года утолив жажду водой связных Впечатлений. Опьянённые и жаждущие мести. Феникс, Кондор, Клад, Сота с шестигранным перстнем на указательном пальце, Чертог, в прошлом обладатель самого большого тайника на континенте, и Альбатрос, ещё один приятель Беста по гонкам, пару раз обошедший-таки его дракона. С покорившимися Архитектору изгнанниками они как-то пока не перемешались... Держались в стороне. Соль издали, через чужие спины поглядывала на Альбатроса, чувствуя себя виноватой. Размышляя, тревожно и беспорядочно, обо всём сразу: жажде и ужасе, плодах и Впечатлениях, трусости и продажности, пределах возможного... Они с Альбатросом не были особо близки, изредка около берега вместе ныряли за артефактами. Хотя, если судить по тому, что всё выловленное оказывалось не нужным ему и доставалось Соль, то были... Альбатрос тоже поглядывал на неё, переменившуюся, большеглазую, в синем бархате до щиколоток... И думал только одно: "Жива".

Феникс и Клад выговаривали что-то Бесту. Он кивал, и каждый кивок означал: нет, нет и нет. Я вас понимаю, но сделаю по-своему.

— А вам не кажется, — подвёл черту Бест, — что это моё право, причём, дважды?

"Ты не один из нас, — подумал Кондор, — причём, трижды". И отошёл от спорщиков. Ясно, за кем останется последнее слово, уж чего-чего, а упрямства Бесту не занимать.

Тучи остановились. Это произошло внезапно. Остановились и слова, и споры. Серая пелена неба разбилась на мозаичные осколки. Мозаика наоборот: осколки грязно-серые, а швы между ними розовые и голубые... Посветлело.

— Уходим отсюда, — сказал Мираж.

— Но куда? В нижние залы, обратно в темень? — Амарант посмотрел на парадную лестницу, волны шли по её исчезающим струнам. — Снаружи снег.

— Спустимся во внутренний двор, побудем в саду, — негромко предложил Дикарь. — Если что будет таять сверху, дотуда не долетит, по стенам скатится.

Так они и сделали. На радость шести освобождённым коллекционерам, еще не пробовавшим змеевых плодов. Валяясь на спине, за всё более и более лёгкой, дружеской болтовнёй, сквозь кроны и жёлтые яблоки они вскоре любовались на беспредельные облачные миры... Как можно было не ценить это чудо? Пусть, навеки недоступное, но такое прекрасное...

Невдалеке от башни, лицом к ней на узкой тропинке, где однажды поднялся на поверхность Сократ, стоял незнакомый изгнанник. Одетый в чёрное. Прозрачный, как битое стекло. С глубокими синими глазами. С золотой цепью на шее, кулон — капля янтаря. Мокрый насквозь от водопада забвения. Высокий как Изумруд, он впервые, первый и последний раз смотрел на свою башню, на своё тающее творение. Повёл в воздухе рукой, обводя её силуэт. И силы в его руке хватило только на это. С другой тропинки к нему перепрыгнул Гром. Он вздрогнул, отступил, заслоняясь невольно:

— Кто ты?

— Твой Черный Дракон. Бест прислал, будь ты проклят.

Змей узнал голос.

— А... В чём проблема? Прокляни. Собственноручно.

— Пошли. Идти можешь?

— Медленно.

Гром пропустил его перед собой. Гуськом подошли они к чистой площадке на месте парадной лестницы. Ухаха, пасясь мохнатой коровой, выел порядочно проплешин в снегу. Змей отшатнулся и от его широченной улыбки.

— Не узнаёшь? — спросил Гром.

— Узнал уже.

Из-за бока Ухаха показался красный в белом одеянии Олеандр, заметил Змея, крикнул другим, махнул рукой. В беспорядочных каменных руинах, среди поваленных статуй, неповреждённых строений кладовых первыми показались Бест и Фанатик. Шестеро коллекционеров шли за ними. Олеандр подбежал, взял Змея за руки, провёл до горы обломков, и не дал рухнуть на последних шагах... Усадил.

— Тьфу! — Сота отошёл от группы.

— Феникс, пойми, — убеждала Мурена, — это почти невозможно, то, что он сделал! Вы не приняли одолжения, вы молодцы. Но ты лично мог бы оценить хоть сложность задачи! Такую громаду единолично создать — и самому уничтожить… Вырвать из тела тысячелетиями присущие ему тени! Он злой, но гениальный. Это великое существо.