Кладезь бездны - страница 147
Ну что ж, ушли так ушли. В конце концов, не надо будет делить с ними золото. А что за головы изменников дадут много золота, Фаик не сомневался.
– Вперед, за наградой, о братья! – крикнул он.
И они, радостно галдя, побежали на крики и звон оружия.
* * *
В этом уголке дворца безмятежно перекликались на деревьях диковинные цветные птицы из южной Ханатты: хлопая радужными крыльями, зеленые, розовые и желтые создания принимались время от времени истошно орать.
Никакого другого смущающего умы шума до покоев кахраманы не доносилось.
– Госпожа Анис-аль-Джалис, – тихо представил управительницу евнух.
Та спокойно сидела на подушках. Тихонько позванивали тончайшие золотые кругляши на кайме лицевого покрывала. Черная ткань закрывала черное лицо кахраманы по самые глаза, и золотое шитье казалось чужеродным огнем в царстве ночи.
– Госпожа, – почтительно прижал руку к сердцу Элбег.
– Угощайтесь, почтеннейший, – управительница харимов трех последних халифов приветственно наклонила звенящую драгоценностями голову.
На столике между ними стояли блюда со сластями и чашки с розовой водой.
– Где Ибрахим? – жестко перешел к делу джунгар.
Женщина помолчала. Затем ответила:
– Из Старого дворца его вывел Абу-аль-Хайджа.
– Повелитель не намерен причинить вреда ни принцу, ни благородному шейху таглиб.
Кахрамана сморгнула ярко накрашенными веками:
– Мои люди видели их в Тиковой комнате Дома Лимона. Это в Новом дворце, южные покои, у самой реки.
– Это, – Элбег вытащил из рукава бумагу, – прощение и охранная грамота-аман для обоих. Мои воины прочесывают дворы и комнаты, но может статься, они найдут принца и шейха слишком поздно…
В листве хрипло заорала птица, забила крыльями. Золотисто-синие веки кахраманы дрогнули, и она быстро посмотрела за спину джунгару.
Элбег обернулся.
Там мялся чернокожий мальчишка – курчавый, в простой белой рубашке.
– Говори, – холодно приказала женщина, зазвенев браслетами под абайей.
– Увы нам, – затоптался арапчонок. – Кругломордый Фаик с комнатными хадимами отрезали им головы и сейчас несут их к Павильону Совершенства Хайзуран.
Из-под черной ткани показалась черная же тонкая рука с кроваво-красными ногтями.
Браслет сверкнул в воздухе и упал в траву у босых ног мальчика.
Большие темные глаза на закрытом покрывалом лице закрылись и открылись, как крылья бабочки.
Джунгар пробормотал:
– Проклятье…
– Убийцы благородных мужей будут распяты на стенах, – спокойно проговорила госпожа Анис-аль-Джалис. – Тела принца и шейха таглиб воссоединятся с нечестиво отнятыми головами и вечером будут погребены на дворцовом кладбище среди достойных. Передайте нашему господину аль-Мамуну, что ас-Сурайа будет готова к встрече владыки и большому приему через неделю. Нам придется отмыть много полов и стен и приобрести много невольников, невольниц, утвари и ковров. Средства для покупки мы изыщем, пусть наш господин спокойно наслаждается плодами изобилия и благоденствия. Йан-нат-аль-Ариф последние месяцы стоял заброшенный, и мы не успеем приготовить тамошние покои. Да буду я жертвой за халифа аль-Мамуна! Для Великой госпожи и ее драгоценных сыновей я велю убрать Райский дворец.
И кахрамана склонилась в церемонном, выверенном во всех движениях поклоне.
Из разбитых лавок тянулись на грязь мостовых длинные цветные нитки. Пряжу выволакивали, не чинясь, и она наматывалась на столбы галерей, взметывалась порывами ветра на изломанных лотках, трепалась с балконов.
Тарег сидел на грязных, заваленных сине-зелеными, истоптанными нитями ступенях. Покосившиеся двери у него за спиной хлопали и скрипели под ветром.
Над рыночной площадью горел под солнцем ослепительный бюрюзовый купол дворца.
– Элбег к тебе, Сейид, – почтительно зашептали под руку.
Джунгар не стал размениваться на пустые слова:
– Я опоздал, Повелитель. Их убили.
– Кто? – отсутствующим голосом спросил нерегиль.
– Евнухи перед казнью скулили, что лишь отрезали головы трупам. А убили – из луков расстреляли – какие-то непонятные ребята в цветах Абны.
– Какая Абна… – пробормотал из-за спины Меамори. – Они все с халифом, стоят лагерем в Садре в двух днях пути отсюда…
– Сдается мне, Повелитель, – очень мрачно сказал Элбег, – что никакая это не Абна, а вовсе даже и подосланные убийцы. Я опасаюсь, Сейид, что тебя подставили. И я даже знаю кто.
– В ставку халифа я поеду один, – устало проговорил нерегиль. – Будьте готовы убраться с глаз долой при любом тревожном сигнале. В степи вас искать никто не будет, а преследовать тумен – себе дороже.
– Благодарим, Повелитель, – слились в хор сумеречные и джунгарские голоса.
* * *
Садр, ставка халифа
На рыжеватом, обложенном облупившимися изразцами куполе соседней масджид дрались сороки. Карканье и хлопанье крыльев вывело, наконец, из себя хаджиба, и тот с туфлей в руке побежал за охраной: пусть посбивают стрекочущих тварей стрелами, да что ж это творится, птицы беседуют, а люди сидят с закрытыми ртами и болью меж глаз от непотребного шума.
В затененном пальмами дворике приятно холодало. Опрокинутое отражение колонн, арок и зеленых листьев разбивала капающая в пруд вода. Здешний фонтан оказался странным, аль-Мамун таких еще не видел: из резного, многолистного рельефа на стене точилась по капле вода – плюх… плюх…
– Шейх ждет у края занавеса, – шепнула управительница.
Шаадийа глядела настороженно: не знала, чего ждать.
Болтающая в пруду рукой Нум надула губы и с треском распустила веер. Злится.
