Страницы Миллбурнского клуба, 2 - страница 109

Пауза.

Г е р ц е н  (просебя). Странная натура. Ведь если б ума не было, я бы понял. А то испособности, и благородство, а внутри – словно демон сидит.

О г а р е в.  Тыв состоянии не ругать Натали по любому поводу? И пропускать мимо ушей колкости?Да, она неправа. Она взбалмошна, истерична, но она любит тебя. Ты талантливей иобразованнее ее стократ. Она чувствует это и страдает. Будь добрее, Герцен. Неунижай ее гордости. Сам подумай! Одно теплое слово с твоей стороны, один намеко любви – и вся жизнь была бы спасена. (Садится за свой стол).

Г е р ц е н (подумав). Хорошо. Я попробую.

ВходитН а т а л и.

 Г е р ц е н  (подходитк ней). Я виноват. Прости меня. Попробуем впредь общаться кротко и мягко.Так я могу слушать любые упреки.

Н а т а л и.  Ясогласна.

Г е р ц е н.  Поедемв июле во Вьетнор? Солнце, море. Погоды чудесные.

Н а т а л и.  Поедем!Втроем – я, ты и Лиза.

Г е р ц е н.  Адети? Тата, Оля?

Н а т а л и.  Первыедве недели побудем втроем, а потом их заберем. (Тихо, со значением.) Ясоскучилась по тебе.

Г е р ц е н  (тихо).Я тоже. Только на две недели – мне никак невозможно типографию оставить.

Н а т а л и.  Какхочешь. Не люби меня больше.

Г е р ц е н.  Нувот, опять.

Н а т а л и.  Прости!Я больше этого слова не повторю как упрек или обвиненье. Помнишь, как русскийпоп, крестив ребенка, уронил его и сказал: «Бог дал. Бог и взял». Большеникаких требований. Никаких оскорблений. Буду тебя любить, как умею, не думая овзаимности. Да ее и не нужно. Все вздор. Будем растить детей и о них толькодумать.

Г е р ц е н.  Воти славно. А дочка наша будет украшением нашей старости. Лизонька ребенок ясный.(Улыбается.) Я за нею слежу. И по секрету докладываю. Она развиваетсятак быстро и удивительно, как ни один из моих собственных.

Н а т а л и.  Благословляютебя за эти слова, Герцен. Ты должен поговорить с Олей. Вчера она ткнула этойигрушкой Лизе в лицо. (Машет корабликом.) Я так испугалась. Онаэто сделала специально – чтобы Лиза заплакала.

Г е р ц е н.  Счего ты взяла? Она с Лизой играла. Ну взгляни на вещи разумно.

Н а т а л и.  Тысидишь у себя в кабинете и ничего не знаешь! Оторвись от своейвсемирно-полезной деятельности и посмотри, что делается в доме! Оле семь лет.Взрослая девочка. Я давно заметила дурное направление ребенка. Тата немногимлучше. Капризная и равнодушная.

Г е р ц е н  (холодно).Дети плохи. Хорошо, давай выбросим их в Темзу. Привяжем камень на шею... Илибудем их воспитывать? Не заваливать подарками без меры, а потом без мерыругать, а воспитывать.

Н а т а л и.  Опятьна меня перешли! Я – причина! Не уважаешь ты, Герцен, нашего союза! Да и нетего! Есть снисходительная дружба! Мне не нужна твоя «дружба», Герцен! Мне онабольнее худшей обиды!

О г а р е в.  Гильотинавсе же лучше: раз – и готово. (Выходит из-за стола.) Вы оба жестоки –вот отчего не получается. Слушай, Герцен, я одного прошу: оставь меняработником при типографии, но отпусти жить в захолустье. Внутренне я связан стобой неразрывно, но дышать в этом омуте затаенных эгоизмов я не могу. (Уходитиз дома.)

Н а т а л и.  Кудаон пошел?

СЦЕНАДЕВЯТАЯ

Гостиная.Входят  Г е р ц е н  и  О г а р е в.

 О г а р е в.  Я был расстроен до полного отчаяния. Я не знал куда деваться. И чем жестче были отношения между тобой и Натали, тем сильнее мне хотелось хоть на минуту побыть в тишине. В кроткой мирной обстановке. Вздохнуть свободно... Г е р ц е н  (весело). И ты отправился в публичный дом.О г а р е в  (улыбается). Догадался!Г е р ц е н.  Догадался.О г а р е в.  И что ты думаешь, я, как дурак, врезался в погибшее, но милое создание. Г е р ц е н.  Врезался?.. И как зовут сие милое создание?О г а р е в.  Мэри Сазерленд. Я был у ней несколько раз. Платил половину соверена за визит. Последний раз спросил – сколько ей надо на жизнь в неделю. Она говорит, около тридцати шиллингов надо. Она хочет уехать куда-нибудь недалеко, в пригород. И взять к себе ребенка. А я буду их навещать.Г е р ц е н.  У нее есть ребенок?О г а р е в.  Мальчик шести лет. Зовут Генри. Г е р ц е н.  А ей сколько?О г а р е в.  Двадцать шесть. Родом из Шотландии. Говорит, тридцать шиллингов ей будет в самый раз. Ей хочется избавиться от прошлых знакомств и привычек. Бросить порочную жизнь. Г е р ц е н.  Ты уверен, что хочется? О г а р е в.  Черт его знает. Любить меня в мои лета существу неразвитому, а может, и хитрому – невозможно. Friendship to a good fellow, может, и есть в ней, да вряд ли. А у меня, должно быть, старческая страсть. Г е р ц е н.  Веселое положение. О г а р е в.  Ну, положим, я ошибаюсь. А все одно – попробовать возвысить женщину и ребенка, извини за напыщенный тон, такие коллизии не каждый день бывают.

Г е р ц е н.  Утебя уже была подобная «коллизия». Помнится, ты сказывал, как встретил «погибшеесоздание» на ярмарке в Нижнем Новгороде, да привез ее к себе в поместье вСтарый Акшен на перевоспитание. Жила она у тебя почти месяц. А потом обокрала исбежала с цыганом.

О г а р е в (улыбается). Я был молод и глуп тогда.

Г е р ц е н.  ПростиНик, но по части твоих способностей разбираться в женщинах – сомневаюсь. Твояпервая жена, Мария Львовна, бросила тебя и удрала в Париж. Жила там слюбовником, и ее падение я наблюдал воочию. Как ни стараюсь, ни одного хорошегослова о ней сказать не могу. Недаром Тургенев прозвал ее «плешивая вакханка».Она выкачала из тебя целое состояние и умерла от пьянства. Что касается твоейвторой жены... я от комментариев воздержусь.