Новые крылья - страница 75

– Вы знаете, Алеша, я женился. – Мышонок обернулся и немного насмешливо поздравил.

– Благодарю. Между прочим, вы очень похожи на мою жену, просто поразительно похожи. Михаил Александрович, ты заметил?

– Да, пожалуй.

– Ну что ты, Миша, сходство ведь невероятное!

– Да. Забавно.

Тут я понял, что не стоит настаивать. Демианов видит в этом узеньком личике что-то свое, мне не доступное.

Гуляли. Потом обедали вместе с Болотниковым. Он делает обреченное лицо. Дескать, понимаю, что от вас теперь никуда не деться. Странный у них союз. А вообще-то, у кого из нас не странный?

Дома я возвестил Анне о нашей с М. замечательной встрече с ее двойником. Она не могла не заинтересоваться, т.к. столько было у нас уже говорено об этом мальчике. М. был сдержан, даже холоден. Я расценил это так: мальчик запал глубоко ему в душу и он не хочет ни с кем делить своих чувств. Так что я показал Анне знаками, чтобы его не тревожила.

21 ноября 1910 года (суббота)

Снова гуляли по городу вдвоем с Мишей. Встретили Мышонка и Болотникова. Болотников надут, еле-еле вежлив. У меня сложилось впечатление, что Алеша если не нарочно эту встречу подгадывал, то очень на нее рассчитывал. Он слишком уж издалека заприметил нас, замахал рукой и чуть не побежал нам навстречу.

Я вел себя примерным и преданным другом, как мог, отвлекал внимание Болотникова, подробно расспрашивал обо всем подряд, рассказывал всякие истории, только бы М.А. и Мышонок могли поговорить. Они шли впереди нас, и даже по их спинам я видел, насколько они друг друга занимают.

Не знаю уж, что именно поведал ему Алеша, но дома Демианов возмущался страшно! Ругательски ругал этого Болотникова:

– Какая низость и мерзость и гадость! Воспользоваться доверием ребенка, соблазнить, увезти – гнусное преступление!

Еще возмущало его очень, что и он выходил причастным. Будто бы он растлил, по крайней мере, подготовил почву. Подростка, увлеченного его стихами и романами, почувствовавшего его эстетику, низкий человек совратил и увез из дома. Я, отнюдь не желая его задеть, шутя, заметил:

– Разве ты не воспользовался бы тем, что он уже хотел все знать?

Он прямо взбесился!

– Я?! Неужели ты… ты, Саша, можешь думать, что я способен на такую низость?

Я, конечно, ничего такого не думал и уже пожалел о сказанном. А М.А., взяв себя в руки, с улыбкой уже, сказал:

– Я и тебя-то не трогал, ждал долго и терпеливо. Разве не помнишь?

Это правда. Я окончательно смутился.

– Нужно нам отвадить этого мерзавца Болотникова. А лучше бы всего, отвезти мальчика домой в Москву. – Решительно заявил М.А. – Завтра же пусть к нам сюда переезжает.

– А если он сам не пожелает?

– Пожелает.

– А если Болотников станет преследовать?

Тут вмешалась Анна:

– Давайте разыграем его, напугаем!

– Как?

Когда она изложила свой план, восторгам М.А. не было предела. Он заливисто хохотал, придумывал без конца всё новые подробности, обнимал Анну, целовал ее руки и губы. План получился забавный, но на мой вкус несколько фантастичный, тяжело осуществимый, а главное, сомнительный в смысле достижения цели. Поверит ли Болотников, испугается ли? Или поймет, что над ним всего-навсего шутят? Если поймет, то мы же в дураках и останемся. Миша поостыл, но план пока решили не отменять, а обсудить завтра с самим Алешей, для чего послали к нему мальчика с запиской, назначающей завтра свидание в укромном месте без Болотникова.

Мысли о несчастье с Анной больше меня не беспокоят.

22 ноября 1910 года (воскресенье)

Познакомили Анну и Алешу. Он нисколько не дичился, вопреки моим ожиданиям, охотно дал ей расцеловать себя, по французскому обычаю, в обе щеки. Они смотрели друг на друга и улыбались. Сходство теперь уже ни для кого несомненное и поразительное. Даже беременность Анны не повлияла. Близнецы. Рассказали Мышонку свой план. Он восхищен, но тоже боится, выйдет ли. Избавиться от Болотникова хочет ужасно. С нами готов хоть в огонь хоть в воду. «С нами» – это, разумеется, с Демиановым. Я вижу, как они смотрят друг на друга, какая меж ними образовалась связь. Мне и трогательно и умилительно и бесконечно понятно всё, и грустно.

Детали плана обсуждали часа четыре.

23 ноября 1910 года (понедельник)

От Алеши записка. Всё делает, как учили. Болотникова дичится, дотрагиваться до себя не позволяет, шарахается. Делает вид, будто что-то прячет под одеждой, спать ложится не раздеваясь. Объясняться отказывается.

Мы все трое думать ни о чем не можем, только о нашей затее. Готовимся. Ходили покупать одежду, специальную ткань для драпировки, прихватили грим на всякий случай. Все время спорим, когда осуществить. М.А. торопится. Мы с Анной уговариваем, что для большего эффекта нужно выдержать время.

Вечером М.А. один ходил на свиданье с Мышонком. Болотников раздражен до крайности встречей с нами, новыми Алешиными причудами. Хочет уехать в Париж. Демианов нервничает и твердит, что медлить нельзя. Если же шутка наша не выйдет, придется Алешу буквально похищать и бежать им с Д. в Милан под крылышко Вольтера. Уж Аполон-то Григорьевич их в обиду не даст.

24 ноября 1910 года (вторник)

По-хорошему стоило бы выждать неделю, а то и больше. Но М.А. слишком возбужден. Осуществление назначили на завтра. Сегодня вызвали к себе Алешу для репетиции. Разумеется, сразу обнаружились все недостатки нашего сценария. Одежда не подошла и по мелочи все не ладилось. К тому же, никто из нас не может выступить сторонним наблюдателем – все мы слишком хорошо посвящены и не можем оценить, насколько сыграет роль неожиданность. Демианов предложил купить еще свечей, чтобы зажечь их вместо электричества. Я возразил, что Б. сам может зажечь электричество, чтобы лучше понять в чем дело. Дем. и А. стали уверять, что ему будет не до того, что от растерянности он не догадается зажечь лампу. Сомневаюсь. Что если он и не подумает растеряться? Все-таки военный. В последний момент пришла идея с белым гримом. Она тоже вызвала дискуссию. Я доказывал, что слишком уж это театрально выйдет и гротескно, неестественность все испортит. Анна сомневалась, а Демианов с Алешей хором настаивали. Решили все-таки гримироваться. Долго возились с драпировками. Сомнительно, будет ли завтра у нас столько времени. Зато это единственное, что почти идеально удалось приладить. А если еще получится со свечами, так вообще ничего лишнего не будет видно. Говорить, как следует, у них сначала вообще не получалось, но Демианов изобрел гениальную систему сигналов и, в конце концов, как-то приладились. Остается ждать с замиранием сердца, что же будет, если провалимся.