В буче - страница 17
борьбу с кулаками ни на минуту не ослаблять. Только надо сменить винтовки на
оружие налогов, утеснения кулака в правах, ограничения в эксплуатации батраков.
И еще Ильич сказал: отступление требует особенно твердой дисциплины, ибо при
наступлении паники не бывает, а при отступлении она может быть.
А в речах ораторов нет‐нет да и зазвенит паническая нота, нет‐нет да и
прорвется протест против железной дисциплины, от которой, дескать, устали и
без того за годы гражданской войны.
Иван запоминал товарищей, которые с рабочей злостью долбали в своих
выступлениях критиканов и паникеров. На них надо опираться, когда дойдет дело
до революции и выборов.
Тверцов неожиданно отказался выступать, хотя был и членом губкома РКП(б).
Пришлось от имени губкома брать слово Ивану. Он обращался к запомнившимся
товарищам, которые долбали паникеров. Паникующих аппаратчиков он и не
думал переубедить, он просто надеялся, что они не осмелятся перечить линии
губкома.
Все взорвалось, когда стали голосовать резолюцию, предложенную Иваном
от губкома РКП(б) на партийной фракции. Поднялся Тверцов и, расталкивая
стулья, мелкой и быстрой походкой уверенно понес к трибуне громадное тело.
‐ Я ставлю на обсуждение собственную резолюцию, ‐ забасил он, упершись
руками в борта трибуны, которая как будто раздалась, потрескивая от
напряжения, чтобы вместить это тело. ‐ За последнее время происходят странные
вещи. Наши партийные вожди во всех своих выступлениях фронтом повернулись к
крестьянству, забыв о нуждах рабочего класса. Они выбивают из‐под ног
революции главную ее опору. Разве можно вести пролетариат на борьбу во имя
превращения дома Ленина в ресторан «Яр»? Разве допустимо помогать
крестьянину в осознании им своих классовых интересов ‐ интересов частного
собственника, мелкого буржуа?
Демагогия! ‐ закричал Иван во весь голос... Крестьянство сейчас доверяет
пролетарскому государству. А вам что ‐ нужны крестьянские бунты?
Тверцов смотрел в зал, пережидая возглас. Иван видел его сбоку, стекла
очков не скрывали глаз Тверцова ‐ добрых старческих глаз. Фальшивыми были эти
неожиданные глаза, не с того лица! И весь фальшивый был этот старикан. Почему
молчал на заседании фракции? Почему вылез только на пленарном заседании?
Это же нож в спину губкому. Иван чувствовал физическую ненависть к этой глыбе, которая давит на зал, навалилась на него. Ивана, всей своей тяжестью, своим
образованным краснобайством, своим почтенным возрастом, своим званием
члена губкома.
Иван вскочил, скидывая с себя тяжесть глыбы:
‐ Товарищи! Мы крестьянская страна, и если пролетариат забудет это ‐ горе
нам! Кулаки временно пользуются нэпом, а для нас его польза будет постоянно
возрастать. Этот демагог хочет толкнуть нас снова в бучу кулацких восстаний!
Тверцов не смутился, не шевельнулся, он переждал реплику Ивана и
продолжал читать свои тезисы. И Москалев почувствовал, как паникеры теперь
обрели смелость, теперь им есть за кем идти ‐ за членом губкома партии, который
ломает линию партии.
Тверцов развязал стихию, против его резолюции протестовали
единомышленники Ивана, но их было меньшинство. И осталось разве лишь
немного утешиться тем, что стихия опрокинула и самого Тверцова: его провалили
при выборах в губпрофсовет... Туда вообще не был избран ни один коммунист.
Все было кончено. Иван, зажав в ладонях отупевшую голову, смотрел на
неподвижного Тверцова, который откинулся на спинку стула, свесив к его ножкам
свои ручищи. Такую же бессильную злобу чувствовал Иван в ту ночь, когда
метался по Меловому в зарево горящего укома. Разве можно прощать такие
поражения, когда красный флаг, если и не сожжен сегодня, так опущен.
‐ Идемте в губком! ‐ сказал Иван таким тоном, как говорят арестованному.
Секретарь губкома, слушая Ивана, глядел темными провалами глаз на
Тверцова. Трудные уроки тебе достаются‚ ‐ усмехнулся он в усы, когда Иван
кончил. ‐ Зато выкуешься ‐ будь здоров! ‐ И обратился к Тверцову: ‐ Назабавлялся?
‐ А, да ты знаешь же, ‐ с досадой пробасил старик, поддакивающее
усмехнувшись, ‐ Темперамент у меня такой. Люблю истину добывать в спорах.
‐ Темперамент партийного шалуна ‐ с отвращением спросил секретарь.
‐ В принципе, дискуссии развивают политическое мышление масс.
‐ Ты не развиваешь, а развязываешь, и не мышление, а антипартийную
склоку! Как ты смел, притащить в губком беспартийный состав совпрофа? ‐
секретарь часто и негромко постучал кулаком по столу. ‐ Завтра же предложу
губкому запретить тебе работу в профсоюзах и выступления на беспартийных
собраниях.
‐ Это что ‐ суд? ‐ надменно спросил Тверцов. ‐ Тогда я ухожу.
Он действительно поднялся, распахнул дверь и захлопнул ее за собой.
‐Старик годится на то, чтобы приглашать его на свадьбы, для скандалов,‐
сердито сказал секретарь, будем исключать из партии. Надо звонить в
контрольную комиссию.
‐ Этот старик ‐ враг, ‐ сказал Иван.
‐ Вра‐аг, ‐ проворчал секретарь. ‐ Он ученый. Ему библиотекой надо
заведовать, а он у нас в трибунах шляется. А тебе бы ‐ сразу к стенке?
‐ Не мешало бы, ‐ проворчал Иван.
‐ Да видишь, какое дело. Злоупотребление стенкой обозначает слабость и
страх перед противником, а нам чего бояться этих анархистов? А потом еще так: мелкобуржуазная стихия: среде рабочего класса пока существует; пустим в расход
Тверцовых, а она новых выдвинет. И нет других путей для ее ликвидации, как
