В буче - страница 58
свое любимое кресло и берясь за трубку.
‐ Послушай, ‐ сказал Иван ‐ Ты таскай его больше по вузам. Пусть Щетинин марку
покажет! В институт металлов своди. Секреты не показывайте, а расчеты по доменной
шихте ‐ как мы переплюнули американцев ‐ это покажите. А откровенно говоря, я, товарищи, вот что скажу вам о писателях. Мы‚ партработники, организуем, ломаем, вся
наша жизнь в том, чтобы преобразовать страну, мы на каждом шагу и хозяева, и
ответчики. А они следом, видите ли, разбираются ‐ что мы сделали, а чего недоделали. Со
стороны, видите ли, наблюдают. И уж потактичней бы разбирались что‐ли! У нас ведь
тоже самолюбие есть. Надо разбить эту его надуманную теорию об отмирании Томска.
Ведь ославит на весь мир!
II
У Москалева было постоянное ощущение, что на земле буйствует война. Иногда, послушав заезжего лектора или сам выступив с докладом о текущем моменте, он потом
видел во сне, как над землей клубятся тучи, сквозь которые пробивается пламя в
прожилках дыма: пылают новые домны и старые города, смешиваются дымы заводов и
выстрелов, слышатся проклятия побежденных и, песни победителей.
Война шла без штыкового и артиллерийского соприкосновения главных
враждующих фронтов. Но гремели выстрелы, и падали убитые, и пленные шли усталыми
колоннами. В Дюссельдорфе и Гамбурге фашисты стреляли по рабочим ‐ это были залпы
по нам. Мы расстреливали вредителей ‐ и наши пули вырывали солдат из армии
капитала. Итальянские и японские коммунисты сидели в тюрьмах ‐ это наши были
захвачены в плен Мы свозили в концлагеря кулаков и троцкистов‚ как пленников
международного пролетариата.
Иван в ожесточении думал: «Да, мы сражаемся теми же средствами что и враги». Он
хорошо запомнил, как Советская власть на первых порах отменила смертную казнь. Но
этот призыв к гуманности враги даже не захотели заметить. А теперь у нас нет ни
времени, ни опыта, ни перевеса сил, чтобы найти другие средства, кроме ‐ тех‚ которые
угнетатели тысячелетиями испытывали на рабочих хребтах.
Бои шли на огромных территориях с переменным успехом. 1932 год начался нашей
победой. 1 января был пущен Нижегородский автозавод, 31 января первая домна
Магнитки 1 мая в 6 часов 50 минут, ровно в ту минуту, как восемь лет назад умер Ленин‚
первый агрегат Днепрогэса зажег лампочку‚ Ильича.
Германский народ выдвинул кандидатами в президенты Гинденбурга, Тельмана, Гитлера. При известии об этом товарищи, не сговариваясь, сошлись к Москалеву. Они
отрывисто перебрасывались словами и словно прислушивались к чему‐то. Они верили в
свою победу, потому что, почти как в себя, верили в рабочий класс Германии.
Гинденбург получил 18 миллионов голосов, Гитлер ‐11 миллионов, Тельман пять
миллионов. Это было поражение, масштабы, которою Москалев, Трусовецкий‚ Бальцер, как и‚ все члены ВКП(б) ‚ сразу не могли осознать. Но они все же поняли что Мировая
революция, отступила, что еще суровей надо напрягать собственные силы. У Ивана
теплело на сердце, когда он вспоминал о красных районах Китая, о такой же советской
территории, пусть и закрытой; от нас тучами вражеских сил. Прежде он ждал успеха от
союза с Гоминданом и с одобрением узнал из закрытой информации о посылке к Сун Ят‐
сену командарма Василия Блюхера в качестве главного военного советника. Но Сун Ят‐сен
умер, а его приемник Чан Кай‐ши изменил революции, и вскоре Блюхеру пришлось
сражаться на КВЖД с войсками которые он помогал обучать. Те же войска ведут сейчас
наступление на красные районы Китая, а Японцы под шумок занимают Мукден и Харбин.
Была задута домна №1 Кузнецкого комбината. Советские, немецкие, американские
рабочие специалисты, вместе строившие ее, столпились под апрельским небом, дожидаясь пока директор комбината товарищ Попов и сменный инженер Эйкок осмотрят
газопроводы и холодильные устройства и дадут команду открывать шибер горячего
дутья.
Сибиряки гордились этим маленьким проявлением международной пролетарской
солидарности но все уже знали, что месяцем раньше в Женеве Генеральная коммисия
конференции по разоружению большинством – против двух голосов Литвинова и Теффик
Рюштебея – отклонила советское предложение о принципах всеобщего разоружения.
И стало ясно, что мировая война ближе, чем мировая революция.
Буча была вселенской, охватывала все материки и два миллиарда людей живущих на
ней. Но Иван в этой буче ни разу не почувствовал себя безвестной песчинкой. Ежечасно
он ощущал, что необходим партии, что партия не сводит с него глаз: и когда ставили ему
на вид в постановлениях крайкома, и когда поднимали с постели для ночного разговора с
Эйхе, и когда писали про Томск в «Советской Сибири».
Он был в руководстве огромного края, как член Запсибкрайкома ВКП (б), и был
причастен к руководству всей страной как делегат XVI партсъезда и двух всесоюзных
конференций.
Он знал, что в случае настоящей войны будет не меньше чем комиссаром полка. А
ведь именно полки начинают прорыв фронтов. Он знал, что пять с половиной тысяч
томских коммунистов – это больше чем дивизия , ибо коммунистическая дивизия таит в
себе мощь армии.
Но дело даже было не в этом. Когда Байков говорил: « Вот сукин сын Макдональд, отменил пособия безработным»,‐ говорил таким досадливым домашним тоном, будто
лично имеет дело с этим Макдональдом, то Иван прекрасно понимал товарища. У всех
настоящих большевиков было развито чувство своей личной исторической миссии, чувство руководства историей. Это шло ещё от Ленина, от Октября. Это чувство включало
