Из записной книжки отставного приказчика Касьяна Я - страница 16
Акулина (подавая ему руку). Тише! Какой-то «старый барин» сюда идет!
Виктор. О, это барон Кнаквурст! Он человек «передовой», «либерал» и наверное идет сюда «с благонамеренною целью».
Акулина (ласкаясь к нему). «Фофочка» мой! «Мотя»! Женясь на мне, ты не получишь, конечно, каменного дома, но вот «приданое современной девушки»! (Указывает нежно на младенца.)
Барон (подкравшись к Виктору, бьет его кинжалом). «Тетеревам не летать по деревам»!
...Виктор вскрикивает и падает мертвый.
Удар рассчитан верно, я «старый математик».
Акулина (падает на труп Виктора, мгновенно сходит с ума и поет). «Всех цветочков более розу я любил…»
Барон (в ужасе). «Она помешана»! Теперь нужно уничтожить ребенка! Куда его? Кинуть в «лес» или в «омут»? В «пучину»! (Бежит на гору, кидает ребенка в пучину и кричит.) А ну-ка «со ступеньки на ступеньку»!
ДЕЙСТВИЕ III
...Декорация первого действия. Барон курит трубку и поплевывает. Графиня ест подсолнечные зерна и нюхает духи.
Барон. О, «Прекрасная Галатея»! От моего «скрытого преступления» погибли три жертвы, и ты завладела наследством «золотопромышленника». Теперь должна быть денежная «дележка». Давай сто рублей!
Графиня. Дудки! Хочешь «полтора рубля», так бери, а нет, я стащу тебя «к мировому».
Барон. Ну полно! Что за «маскарад»! «Капризница»!
Графиня. Не маскарад, а «на то щука в море, чтоб карась не дремал»!
Барон. Поддела, окаянная! Ах, знать, «не судьба» мне быть богатым. (Плачет.)
Андроныч (входит). Барин, ты совершил «преступление и наказание»… сейчас потерпишь! Кайся!
Барон. Молчи, «каширская старина»!
Андроныч. Не ругаться! У меня «шуба овечья да душа человечья», а ты «мишура»! Преступление твое открылось. Виктор только слегка ранен, Акулина, увидав его живым, пришла в себя, а ребенок, брошенный с горы, упал «на бойком месте», попал в воз сена и остался цел и невредим. Вот они!
...Входит Акулина с ребенком и Виктор.
Барон (бросаясь на Виктора). Все равно! Ты должен погибнуть! Умри! (Замахивается на него кинжалом.)
Виктор. Стой, брат! «Дока на доку нашел»! (Прицеливается в барона из пистолета и убивает его.)
Барон (умирая). Кажись, все концы скрыл, но нет! Видно, «на всякого мудреца довольно простоты»!
Андроныч. Ништо тебе. Довольно ты у нас пображничал. «Не все коту масленица».
Виктор. А вас, маменька, выгоняю из дома. Питайтесь подаянием. Авось и прокормитесь: «свет не без добрых людей». Вы завладели было моим состоянием, но знайте, что «чужое добро в прок нейдет»! (Акулине). А тебе, моя «подруга жизни», дарю половину моего состояния.
Акулина (плачет от умиления). «Не в деньгах счастье»!
Графиня. Сын мой, я не виновата! Я принимаю «в чужом пиру похмелье».
Виктор. «Довольно»!
Андроныч (целуя Акулину). Богачка стала. Вот уж подлинно: «не было ни гроша, да вдруг алтын».
Занавес.
Ну, чем это не драма?
2 ноября
Пренеприятная история! Вчера генеральша наняла нового лакея немца Карла. Да ведь какого немца-то! Самого что ни на есть настоящего, трехпробного, такого, что даже в прусском ландвере служил. Как ни старались мы с французом противодействовать этому найму, но ничего не помогло. Генеральша уперлась на своем, что немцы аккуратный народ, и взяла его. Положим, что немцы хорошие лакеи: это доказывается их уживчивостью, но каково мне и французу? Немец для нас все равно что таракан во щах. Каюсь, что во время последней войны я даже свечи ставил за французов, чтобы Бог привел им хоть один раз поколотить немцев, а Гамбетту, Тьера и Трошю так даже в заздравное поминание записал. Предчувствую, что с этим Карлом будут у нас страшные стычки! Француз Мутон, впрочем, не унывает и ищет удобного случая дать ему «куде-бот», а по-нашему пинка…
3 ноября
Вчера произошла стычка и стычка довольно большая.
Карл долго ломался передо мной в разговоре и, наконец, объявил, что кабы не немцы, так русские до сих пор лежали бы в берлогах и сосали лапы.
— Немцы все для вас придумали и все изобрели, — проговорил он.
Меня взорвало.
— Как все? — воскликнул я. — А самовар, из которого ты завариваешь чай, а перину, на которой ты спишь, а петербургские дрожки, на которых ты ездишь, кто изобрел?
В ответ на это Карл громко захохотал, а я обозвал его сосиской и гороховой колбасой.
4 ноября
Поди ж ты! Пустая вещь, но вчерашний разговор до того меня обозлил, что я сегодня без ярой злобы не могу вздумать о немцах, а между тем, с самого утра немцы и все немецкое так и вертятся перед моими глазами. Начать с того, что только лишь я проснулся сегодня поутру, как вдруг услыхал на дворе громкий выкрик: «штокфиш! штокфиш!»
— Боже мой! Русскую, архангельскую рыбу треску и ту называют немецким именем! — в ярости воскликнул я и плюнул.
— Сапожник Шульц тебя дожидается. Он калоши тебе принес, — ласково проговорила Марья Дементьевна, входя в мою комнату, но я, вместо обычного поцелуя, выгнал ее вон.
— Везде немцы, везде! На бирже, в литературе, в департаментах, войске! — восклицал я жалобно и пил кофий, сваренный Марьей Дементьевной, но и он казался мне каким-то жидким, немецким.
О, как захотелось мне вдруг напиться допьяна, и с этой целью я позвал Мутона, так как посылать за водкой была его очередь.
— Раскошеливайся на полштофа! — сказал я. — Немцы одолели, и потому давай и напьемся пьяными.
Он с радостью согласился на мое предложение, так как в этих случаях всегда соглашается, и спросил:
