Лоцман кембрийского моря - страница 159
— Даже еще до рождения, атавистически, — подсказала Лидия и с любопытством ждала: сейчас он спросит, что такое атавизм…
— Лет через десять — двенадцать после рождения, — хладнокровно и кротко сказал Василий и не спросил, что такое атавизм. Он посмотрит в словаре.
— Расскажите об этом, — попросила мать.
И тут же вышла на кухню.
— Я задался целью узнать происхождение нефти. С этой мыслью пошел в академию. На первом курсе нам читал Иван Михайлович Губкин. Из его лекций я узнал — первое: что в мире неизвестна нефть самых древних осадочных образований — кембрия. И второе: о вековой борьбе в науке вокруг проблемы образования нефти.
Генезис настолько перемешан, природа образования нефтей каждого слоя запутана так, что никогда нельзя будет подойти к разрешению вопроса. Все нижележащие породы примешиваются к вышележащим, нефтяные газы проникают в вышележащие отложения из нижележащих слоев. Я спросил, почему не может быть нефти в кембрии. Иван Михайлович ответил, что в кембрийскую эру органогенный материал был в небольшом количестве. Я тогда сказал, что, по-моему, важно принципиально, что он существовал, а возможности накопления в больших количествах могли зависеть от условий.
Поэтому я считаю необходимым вскрыть настоящую научную теорию, чтобы найти все очаги нефти. Чтобы искать их не ощупью, как мы сейчас ищем и во всем мире ищут, — искололи всю планету. Наука должна указать точно, математически: нефть должна находиться там и там.
Леверье вычислил крохотную планетку в мировых пространствах, за миллионы километров. А мы должны указать у себя под ногами — это легче.
— Замечательно! — воскликнул отец.
— Не поддавайся ему, папа! — И думала с досадой: «Неужели он испортился и не захотел при отце спросить про атавизм?..»
— Иван Андреевич сказал: «Конечно, нет ничего такого, что категорически отрицало бы возможность нефти в кембрии. Но мы должны согласовывать наши представления с практикой. В Америке пробурили все осадочные и нигде не нашли нефти в кембрии».
Таким образом, это главный камень преткновения. Это узел, который никем не развязан… Как видите, я задался кембрием с точки зрения общетеоретической.
Отец был очень доволен. Лидия видела, что он наслаждался речью Василия. Она радовалась и сердилась.
— Папа, я тебе говорила, что этот студент — сирена Нефтяного института!
— Что вы будете докладывать в Академии?
— Я потребую одну точку для бурения и организацию комплексных работ: электроразведку, магнитную, топографическую и буровую. Моим оппонентом будет выступать аспирант Геологического института Небель. Я заранее знаю, что он скажет.
— Ну еще бы! — сказала Лидия.
— Небель не способен сказать ни одного слова, которое бы я не предсказал. Вы придете слушать, Лидия Максимовна?
— Приду нарочно, чтобы вас уличить в неслыханной самоуверенности.
— Будьте самоуверенным, Василий Игнатьевич, это залог вашей победы, — сказал отец.
— Но не правоты, — сказала Лидия.
— А разве победитель бывает неправ? — весело спросил отец.
— Римляне рассчитывали на свою победу, но не на правоту, когда откровенно заявляли, что победителей не судят.
— Но в науке побеждает тот, кто прав, — сказал отец.
— В науке больше всего временных побед и временных победителей, — недовольно сказала Лидия.
— Вот что скажет Небель, запомните, Лидия Максимовна: «Академик Архангельский не исключал возможности обнаружения нефти в глубокой вилюйской впадине, куда возвращалось море в послекембрийские эры развития жизни. Но уважаемый докладчик (это обо мне) во время своей п р а к т и к и искал не там, где указывал академик Архангельский, а на правых притоках, где в кембрийскую эру было мелководье, а после кембрия осталась суша».
— Похоже, Лида? — спросил отец.
— «Членам Академии известно, что нефть представляет продукт гниения без доступа воздуха…»
— Послушаем дальше, — сказала Лидия сурово.
— «Для такого гниения необходима глубина не менее сотен метров. Поэтому в мелком море нефть не образовалась. Тем не менее уважаемый докладчик, по-видимому, считает свое убеждение основным и даже абсолютным доказательством существования нефти на Полной…»
— Браво! — воскликнула Лидия. — Вы действительно ничего не представите Академии, кроме убеждения. После трех лет поисков…
— А вы считаете, что три года — это много для такой задачи? — запальчиво спросил отец.
— Но он находится у самого начала, там же, где три года назад! — ответила дочь с не меньшим пылом.
— Тогда Академия не стала бы слушать мой доклад, — сказал Василий. — Ведь я представил тезисы.
— Правильно! Ты терпишь поражение, дочь!
— Суп в тарелках! — грозно сказала мать.
Василий, еще не севши, схватил ложку, и Лидия улыбнулась. Он и через десять лет не забудет услышанного и сказанного сегодня в этом доме. А что особенного говорилось? Ничего.
Глава 5
«МАТЬ РОДИЛА МЕНЯ НА ПЛОТУ…»
Но после супа спор возобновился. Отец вызвал его как будто неосторожностью, а на самом деле намеренно.
— Из ваших слов я понял, — сказал отец, — что не один Небель против вас, а многие старики.
— Решительно все старики, — сказал Василий, — кроме Ивана Андреевича и Губкина. Все консерваторы.
— Небель, между прочим, не старше Зырянова, — сказала Лидия. — Вся молодежь заодно со стариками в этом вопросе. У Зырянова нет единомышленников даже среди студентов, его ближайших друзей. Справка из словаря Зырянова: все несогласные называются консерваторами.
