Икона и человек - страница 43
Почему? Да просто потому, что это было бы очень красиво и радостно.
С журналистами
Как-то приехали журналисты-французы. Авторитетная газета, сайт и популярное радио. По-русски говорят не очень хорошо, но гораздо лучше, чем я на французском. И вот беседуем, хоть и откровенно, но стараюсь лишнего не сказать. Они спрашивают: «А вот вы, оппозиционер, как вы общаетесь с властью?» Я пытаюсь объяснить, что я не то чтобы оппозиционер, я контактирую с властью и всегда готов поддерживать любые разумные и добрые начинания, просто оставляю за собой право иметь свое мнение и говорить то, что думаю. И в дальнейшем буду работать с властью, во всяком случае, пока там не будет окончательных людоедов, похитителей детей, наркоторговцев и т. д. Согласитесь, понятная позиция?
Ну, озвучил, и дальше пошли. Поговорили о культуре, о спорте, о дружбе народов, и уже в конце, прощаясь, один из них достал блокнот, поправил очки и вежливо переспросил: «Простите, позвольте уточнить, вы сказали, что готовы работать с властью, если оттуда уберут людоедов, наркоторговцев и похитителей детей?..»
Стоп!!!! Ох ты, мать честная! Все не так!!! Вытер испарину и снова проговорил и проследил, чтобы правильно записали. Проводил, отдышался и думаю: «Ни хрена себе, какая торпеда мимо прошла!..»
Подонки
Одна женщина, блокадница, у нее погибла дочь, и маленький внук остался сиротой. Она забрала его к себе, вырастила, дала образование и все время копила для него деньги. Блокадница, у нее это как рефлекс. Он нормальный парень, писал стихи и сам зарабатывал, жили они дружно. Единственная проблема, что он у нее один, и она очень за него переживала.
Он поехал в Москву лекции читать, через день он ей позвонил, очень встревоженный, кричал в трубку. Сказал, что они ехали с девушкой, а его товарищ был пьяный, ему пришлось самому сесть за руль, и он сбил человека насмерть, что ему срочно нужны деньги. И бросил трубку. Она так испугалась, что ей даже не пришла мысль в голову, что у него нет прав и он никогда не ездил за рулем.
Потом позвонил другой человек и сказал, что Костю посадили в СИЗО и срочно нужны деньги. Потом еще. В общем, в несколько приемов она отдала им все накопленные за пятнадцать лет деньги — 800 тысяч рублей. Когда он вернулся из Москвы, она очень радовалась, что его освободили, а поскольку сам он разговора не затевал, она тоже не стала поднимать эту тему.
Выяснилось все через несколько дней. Она, поняв, что ее обманули, сыграв на самом святом, слегла. А ей уже за восемьдесят. Он пришел ко мне. И ему вовсе не нужны эти деньги, но ему очень больно за нее, и он хочет найти этих подонков и убить. Я его понимаю.
Собаки и синицы
Две недели болел сильно, вообще пластом лежал, и врачи запретили бегать. Типа от физкультуры освободили. А я чувствую, что уже пора. Позвонил отцу, говорю: «Хочу поехать, пробежаться». Отец говорит: «Так езжай». — «Дак это, врачи запретили». Он: «А я разрешаю». Вот и хорошо, в случае чего есть что врачам сказать.
Приехал в деревню. Настроился и побежал прямо от дома. Ну, какой уж там бег, так, ковыляю потихонечку, чтоб не надсадиться. Тихо в деревне, снежок идет. И вдруг с той стороны дороги, немножко сзади, выскочила какая-то собачонка, и тут же еще несколько. И лают так яростно и ко мне несутся. А я бегу и внимания не обращаю.
Собакам этим я ничего плохого не делал, а потом, если я ко всякому лаю буду прислушиваться, так это мне лучше из дому не выходить. Но напрягся. Больно уж дурными голосами лают. И вдруг, который бежал самый первый, жестко прихватил меня за пятку. И я озверел, сразу развернулся и бросился на собак. И хотел всех сразу загрызть. Одновременно стал на них обзываться и кричать самые страшные матерные слова. В домах стекла звенели. Они бросились от меня с пробуксовкой, поджав хвосты, а я бегу за ними и матерюсь. Понял, что я их не догоню. Потому что быстро бежать и одновременно материться вообще сложно, а потом еще представил, как это выглядит со стороны. Пожилой человек на глазах у всей родни носится по деревне и собак ругает. Плюнул в их сторону, наобещал им всего и побежал потихонечку.
И вдруг смотрю, у последних домов синички стайкой. Наши их зимой подкармливают. А синички, надо сказать, люди деликатные. Когда морозов нет и с кормом все нормально, они лишний раз никого не тревожат. А если что не так и кормушка пустая, могут и тихонечко клювом в окно постучать, напомнить. Обычно первая синичка прилетает на разведку, а потом зовет остальных. И они, когда поедят, каждая по семечке в лапке уносит. И потом едят тоже все вместе. Они, кстати, воробьев к кормушкам не подпускают, только после себя, потому что синички сами аккуратные, а воробьи не стесняются и в кормушку нагадить.
О! У меня один случай с синичкой был. Я однажды в экспедиции заехал в Ферапонтово к Михаилу Шаромазову. А у него дом большой деревянный, прямо возле монастыря. И я стоял на крыльце, уже солнце садилось, и вдруг прилетела синичка и стала порхать у меня прямо перед лицом, как будто куда-то звала. А я говорю: «Ну, пойдем», — а она не трогается с места, и прямо перед глазами. Я ей руку подставил ладошкой кверху, а она вдруг поднялась и села мне на голову, прямо на темечко. А потом улетела. И я рассказываю, а ее коготки осторожные до сих пор чувствую.
За Бучино начался долгий подъем, я там уж совсем тихонечко бежал. А потом поля, метет, белым-бело. Я думаю, как тут моя мама, Нина Павловна, зимой по пятнадцать километров из Мироново в арамашевскую школу ходила? Тогда же волки еще были. Пробежал гостьковскую своротку, там ниже место, которое издревле называлось Побоище. Мы много лет назад нашли, где был распаханный курган, где русских похоронили, и поставили там крест. Добежал я до креста, отсалютовал защитникам Отечества, сказал им внутри себя доброе слово и побежал обратно. И уже почти у деревни вспомнил про злых собак, подобрал на всякий случай с обочины здоровенный ледяной окатыш, запихал его в карман, бегу, придерживаю и думаю: вот только первая бросится, сразу башку расколочу! И ловлю себя на мысли, что мне очень хочется, чтобы все-таки бросились. И вот из-за поворота я вижу тех же самых собак. И впереди этот же самый, покрупнее, и бегут ко мне. Я виду не подаю, еще и отвернулся специально, и думаю: щас! главное — подпустить поближе. Они приближаются, и я потихонечку к ним подкрадываюсь, чтобы не спугнуть. И вдруг до меня доходит, что они бегут ко мне уже совсем по-другому, не скалятся, доброжелательно, и хвостами помахивают. Добежали до меня, я не притормаживаю, они развернулись и бегут вокруг, между собой переговариваются, проводили меня до ворот, попрощались и побежали куда-то по своим собачьим делам. Удивительный народ собаки!
