Судьба-злодейка - страница 32
– И что, ты всю зиму здесь кукуешь? – ужаснулся он. – В полном одиночестве? У тебя ведь даже телевизора нет! Как ты до сих пор с ума не сошла в этой глуши, не умерла с тоски?
Она пожала плечами:
– Так ведь я бываю в городе. Когда заказы есть. Свадьба дорогая, или кассету новую напеть нужно. Кто-то из ребят приезжает за мной, забирает, а потом снова сюда привозит. Так вот и мотаюсь.
– Что, каждый день?
– Зачем каждый? Говорю же – когда работа есть. После свадьбы или корпоратива, конечно, поздно уж в деревню возвращаться. Я тогда ночую в нашем подвальчике, где мы репетируем, где инструменты хранятся. Там есть диван для отдыха, на нем я и сплю. И заодно имущество охраняю. Когда одну ночь, а когда и две. А как работа заканчивается, я снова сюда возвращаюсь. До следующего заказа.
Роман закатил глаза. Он и представить не мог, что можно жить так трудно, как живет Марина. Конечно, ей и в детстве приходилось несладко, Тоха рассказывал. Но уж теперь… И это при том, что ее голос действительно льется из каждого киоска, из каждого автомобиля, из каждой квартиры. Даже у него самого была одна кассета Хлои. Поет чисто, без акцента. В голову бы никогда не пришло, что живет она не за океаном, в дворцовой роскоши, окруженная продюсерами, а прямо здесь, да еще и в избушке на курьих ножках. А продюсерские функции полулегально выполняет какой-то там Мишель, пряча доходы от налоговой.
– Марина, а что этот Мишель тебя от народа прячет?
Она вскинулась:
– Не он прячет! Я сама от людей прячусь.
– А что так?
– Рома, ты сам подумай: ну какая из меня Хлоя? Когда только голос слышат – еще ничего. А если увидят… Мне кажется, у меня на лице вся моя биография написана. Крупными буквами. Ни ступить, ни молвить не умею.
– А разве по ресторанам ты выступаешь не как Хлоя?
Она покачала головой и рассмеялась:
– Нет, там я просто – член музыкального коллектива.
– Неужто тебя по голосу не узнают, по манере исполнения? – не поверил Роман.
– А я баллады в ресторанах почти не пою. Только обычную нашу попсу. И русские народные. У меня это хорошо получается, мне с детства нравится.
– А люди как реагируют? Неужто не слышат, что ты – драгоценность?
Она весело махнула рукой:
– Таких «драгоценностей» у нас по кабакам – сколько хочешь. Бывают такие голоса, что заслушаешься! Их исполнение – лучше оригинала. Только некому ими заниматься, продюсеров нет.
– А Мишель твой что же? Не пускает тебя в большое плавание?
– Он бы пустил, да я боюсь. Не хочу светиться. Он все время мечтает найти настоящих продюсеров, но пока не нашел к ним ходов. А я сижу и тихонечко молюсь: хоть бы никогда не нашел.
Роман нахмурился:
– Марина, ты с ума сошла? С таким потенциалом… Да ты бы в золоте купалась!
– Зачем мне это? – испугалась она. – Мне и здесь хорошо. А ну как начнут у меня биографию выспрашивать, что я им расскажу? Про мать-алкоголичку? Что всю жизнь полы мыла? И почти что бездомной осталась, в глуши живу… Ты сам-то подумай, что говоришь!
Роман подумал. Она права. Но это не повод отказываться от карьеры.
– Марин, так ведь биографию придумать можно! Имя же тебе придумали! Песни поешь по-английски. Все верят, что Хлоя – иностранка. Даже я купился. Добавить еще пару штрихов – и готов сценический образ!
– Ага, готов… Можно, конечно, придумать, что я вообще королевских кровей. И что дальше? Стоит мне хоть раз мелькнуть на экране – и всё, и рухнула легенда. Это пока я в школе училась, меня там или не замечали, или открыто пренебрегали. А покажись я на эстраде, все мои одноклассники наперебой побегут в газеты интервью давать, что Хлоя – никакая не Хлоя, а Маринка, дочка школьной уборщицы-пьяницы. И зачем тогда огород городить?
Да, в этом был резон. Сермяжная правда.
– Так ведь тебя загримировать можно, прическу поменять, костюмы сценические блестящие, чтобы тебя за ними и не разглядеть…
– Разглядят. Точно.
– Но ведь по голосу не опознали!
– Так то – голос. Как бы они опознали, если я никогда в школе не пела? Тем более так, как сейчас. Я же только дома, с бабушкой. А в школе стеснялась. Думала – засмеют. Но Мишель мечтает мой голос продать за границу. Ну это бы – ладно, там меня никто не знает, там можно наврать с три короба. А у нас – нет. Не получится.
Надо же, какая рассудительная… А ведь права, сто раз права!
– Рома, а почему ты не идешь вслед за своей мечтой? Ты же хотел строить дворцы. Ну кто мешает сейчас? Не многоэтажки типовые, а именно красивые дома для богатых людей? Или они, богатые, только на старые особняки падки? Новые дома нынче не в моде?
– Да в моде, в моде… Но тут такое дело: рынок этот давно поделен, там старые мощные зубры за каждый заказ сражаются, не мне чета. Куда мне с ними тягаться? Для строительства домов нужны большие инвестиции, которые мне, начинающему архитектору, никто не доверит. А ремонт и реставрация – это совсем другая ниша. Мне отец для начала выделил хорошую сумму, а дальше уже сам кручусь. Вроде получается.
Роман мысленно улыбнулся. Надо же, как умело она перевела разговор! Не хочет больше рассказывать о себе, дала возможность поговорить ему. Да, он, как и любой человек, мог говорить о себе часами. Перед знакомыми барышнями рисовался будь здоров как! А вот перед Мариной было как-то неловко хвастаться. Если подумать отстраненно, то ее успехи куда значительнее. Ведь поднялась с самого дна жизни! А он-то сам чего достиг? Всегда жил примерно на одном уровне. Если бы попал – не дай бог! – в Маринкины условия, то вряд ли бы выкарабкался. Наоборот, скользил бы вниз, скорее всего… А она – вверх, вверх! Причем без денег, без блата, без помощи, обманутая родной матерью, которая сознательно оставила ее бездомной. И не опускает крылья, барахтается, сбивает масло, как та лягушка из сказки. Молодец, что сказать! Не зря ее все называют «правильной».
