Судьба-злодейка - страница 54
– Нет. Не вернулся. Моя вокальная карьера закончилась, едва начавшись.
– Тогда – я не понимаю… Ты открыла в себе талант живописца? Не удивлюсь, с тебя станется. Картины пишешь?
– Пишу, да. Только не картины, а книги.
Он прыснул:
– Какие еще книги?
– Вот такие. – Она взяла со столика сегодняшнюю покупку. – Даже не то что «такие», а конкретно – эти.
– Совсем запутался… Объясни.
– Объясняю. «Белый Шоколад» – это я.
– В каком смысле – ты?
– В самом обычном. Я и есть тот умный мужик, которого ты так нахваливал.
– Ты шутишь?…
– Нет.
Каким-то шестым чувством Роман вдруг понял, что она действительно не шутит. Правду говорит. И тут у него перехватило дыхание. В буквальном смысле. Дышать хотелось, но не получалось ни вдоха, ни выдоха. Должно быть, он стал то ли краснеть, то ли бледнеть. А может, даже синеть. Потому что Марина вдруг подхватилась с места и бросилась к нему, стала хлопать его по щекам и дуть в лицо.
– Тебе плохо? Рома, что с тобой? Дыши, дыши! Лекарства есть? У тебя сердце? Или астма? Господи, что же делать…
Она растерянно суетилась, продолжала дуть ему в лицо, потом побежала в кухню за водой. И только когда она убежала из комнаты, он протяжно, со свистом, наконец-то вздохнул полной грудью. Когда она вернулась со стаканом, он уже нормально дышал. Увидев это, она рухнула с ним рядом на диван и тоже стала отдуваться.
– Фу, напугал! Надо, наверное, «скорую» вызвать.
– Не надо. Всё прошло.
– Да как же не надо? Ты только что чуть не умер у меня на глазах! У тебя какое-то заболевание?
– Нет. Просто спазм был. Уже прошел. Знаешь, от твоих новостей и впрямь помереть можно.
Она улыбнулась загадочно:
– Я же говорила, что полна сюрпризов.
– Еще что-то припасла? – простонал он. – Уж давай, вываливай всё сразу. Постараюсь выжить. Если получится…
– Да вроде ничего больше. Ну, может, по мелочам…
Он застонал и уткнулся лицом в диванную подушку.
Она тут же подхватилась с дивана, освобождая место:
– Вот правильно, ложись! Ноги сюда, ага… Постельный режим. Так полагается после приступа.
Он послушно лег, она поправила подушку, чтобы ему было удобнее, мягким успокаивающим жестом провела по плечу, похлопала по руке. Какое-то время молча сидела рядом, глядя в сторону. Роман постепенно приходил в себя. Старался упорядочить мысли. Не успел он осознать, что, оказывается, давно является отцом, как надо осознавать следующий факт: Марина – вовсе не простушка, какой он ее запомнил, а состоявшийся человек, к тому же – писатель, причем – его любимый. А он-то, балбес, расхваливал ее творчество и рекомендовал к прочтению! Но он же не мог знать, что Белый Шоколад – это она! Даже мысли такой появиться не могло… Наоборот, он искренне хотел приобщить ее к высокой литературе. Кто же мог знать, что именно она ее и творит?
Молчание затягивалось. Марина упорно не смотрела ему в глаза. Наверное, давала возможность собраться с мыслями. А может, и сама не знала, что сказать.
Прокашлявшись, Роман сказал:
– Наверное, мне полагается спросить: как ты дошла до жизни такой? Ведь о писательстве речи не было. Только вокал, причем с хорошими перспективами.
Она кивнула:
– Да, именно. Кстати, если помнишь, вокал в моей жизни появился тоже внезапно, абсолютно случайно. После смерти бабушки я совсем перестала петь: не с кем было. Так, изредка напевала за работой вполголоса. Скорее – мурлыкала, чтобы никто не слышал. И если бы на сувенирный рынок случайно не забрел Мишель, я бы никогда не задумалась о музыкальной карьере. Но музыка как пришла в мою жизнь внезапно, так и ушла: тоже внезапно.
– А с писательством как случилось? Кто тебя натолкнул на эту мысль?
Она задумалась ненадолго. Потом подошла к столу, снова отщипнула от кисти одну виноградинку, снова стала катать ее в пальцах. Наверное, ей так лучше думалось.
– Когда Милочка была совсем маленькой, я часто читала ей детские книжки. В садике их было много, мы даже домой брали. Вечером почитаю ей перед сном, а утром мы несем книжку обратно. На другой день берем следующую. Постепенно перечитали всё, что было и в нашей группе, и в других. Я записалась в библиотеку, но детских книжек для дошкольников там было мало. Не то чтобы совсем мало, но это были по большей части те книжки, что мы уже прочитали. Так что я в основном брала там книги для себя и для Раисы Петровны. Книги всегда, с самого детства, были моей отрадой, моим способом уйти от грустной действительности. Как и песня. А для Милы я стала сама придумывать сказки и разные забавные и поучительные истории. Про синичку, которая училась считать, таская зернышки из кормушки. Про трудолюбивого муравья, который помогал всем жучкам-паучкам. Про куклу, которая оживала ночью и повторяла всё то, что ее маленькая хозяйка делала днем. А маленькая хозяйка, проснувшись среди ночи, смотрела и понимала, что она сегодня делала зря или неправильно. И на следующий день своих ошибок не повторяла.
– Ты такие истории из головы выдумывала? – восхитился Роман.
– Из головы, конечно, а как иначе? Могла бы пересказывать сказки известных авторов, но это было неинтересно. Зачем пересказывать то, что уже читано-перечитано? Лучше придумать что-то новое. Кстати, мне Мила подала мысль эти истории записывать. Она решила, что мы тоже можем делать свои книжки. Мы пошли в универмаг, купили толстую тетрадь в яркой обложке, чтобы наша книжка была красивая, нарядная, и стали записывать туда одну историю за другой. И постепенно заполнили всю тетрадь. За это время подросли сыновья Мишеля и Вали. А Мила как раз в школу пошла, переключилась на подростковую литературу. И мы решили эту тетрадь со сказками подарить мальчикам. Я думаю, они поначалу не очень заинтересовались. Но потом решили почитать, чтобы нас не обидеть. А когда прочли, Валя вызвала меня для серьезного разговора. И объявила, что это – прелесть что такое, и надо этот сборник издать в виде настоящей книги. Я испугалась, потому что не знала, как это делается. Но Валя взяла все хлопоты на себя: нашла издательство, которое занималось детской литературой, подружилась с художником-иллюстратором, десять раз перепроверила договор, чтобы меня ни в чем не обделили.
