Мое имя Офелия - страница 41
– О, это шлюха принца, – произнес Эдмунд тихо, с презрением.
Даже страх не мог подавить ярость, которую пробудили во мне его слова.
– Ты лжешь, ты, гнилая добыча стервятников! – ответила я.
В ответ грубиян лишь запрокинул голову и расхохотался, и шрам на его щеке стал багровым.
Я поспешно отошла от него и уселась на табурет у стены, стараясь успокоиться. Оскорбление Эдмунда еще звучало в моих ушах, покрасневших от незаслуженной обиды. Потом я вспомнила, что при нем мой отец говорил Клавдию, будто Гамлет обезумел от любви ко мне. Этот тупица просто ревнует, решила я. Я выброшу его из головы.
Потом до меня донесся звонкий смех Кристианы. Повернувшись на его звук, я увидела, как она здоровается с Розенкранцем, а тот кланяется, размахивая шляпой. Перо шляпы задело ее щеку, и она улыбнулась. Если смотреть издалека, Кристиана выглядела красивой, даже грациозной. Я припомнила ее ядовитые слова насчет любви Гамлета. Что ей известно о поступках принца?
Словно почувствовав мой взгляд, Кристиана подняла глаза, и наши взгляды встретились. Она нахмурилась, и я отвела глаза. Я передвинула свой табурет в тень, чтобы наблюдать за другими и оставаться незамеченной. Но Кристиана удивила меня, она внезапно бесшумно подошла ко мне сбоку. И заговорила тихим, настойчивым голосом.
– Послушай, Офелия, если дорожишь своей жизнью. Розенкранц сейчас пользуется особой милостью у короля. Он говорит, что Клавдий опасается заговора против себя и подозревает Гамлета. Я бы ни за что не стала дружить с принцем.
Не успела я поймать взгляд Кристианы, как она уже ускользнула. Я не знала, верить ли этой новости, учитывая ее источник. Может быть, она меня испытывала, искала подтверждение тому, что я в сговоре с Гамлетом? Так и было, до тех пор, пока Гамлет не отверг меня. «Уходи в монастырь! Уходи!» Его настойчивый приказ снова зазвучал в моей голове. Дания стала опасным местом, где похоть привела к убийству и тирании и породила новую месть. Возможно, Гамлет хотел заставить меня покинуть это порочное место, чтобы меня не развратили. Но зачем обрекать меня на жизнь холодного, насильственного целомудрия за стенами монастыря? Я на это не согласилась бы!
Пока я думала о том, как плохо справилась бы с ролью монахини, в зал вошел Гамлет. Он был одет в черные рейтузы и камзол из черного бархата по последней моде, в прорезях на груди и рукавах виднелась ярко-красная ткань подкладки. Его рука сжимала плечо Горацио, который слегка сгорбился, слушая его. Он что-то настойчиво говорил своему другу, затем рассмеялся, хлопнул его по спине, и они разошлись в разные стороны. Гамлет начал совещаться с актерами, а Горацио подошел ко мне. Все-таки, я не очень хорошо спряталась.
– Как поживает миледи Офелия? Я… мы… нам вас недоставало в эти две ночи, – сказал он, кланяясь. Он говорил так, будто ничего не знал о моем горе и о том, как плохо со мной обошлись.
Я заморгала, сдерживая слезы.
– Я – самая печальная из жен, Горацио, потому что мой муж меня не любит. – Я осмелилась говорить откровенно с единственным человеком, который знал о нашем тайном браке.
– О чем вы говорите? Я знаю, что он вас любит, – ответил потрясенный Горацио.
Я оглянулась вокруг. Несмотря на множество людей, никто не обращал на нас внимания. Я излила свое горе Горацио, подобно тому, как морские волны бьются о прочную дамбу.
– За те десять дней, которые прошли после прерванной брачной ночи, мое супружеское счастье превратилось в горе. Теперь Гамлет сомневается в моей добродетели, но у него нет для этого причин.
Румянец разлился по лицу Горацио, так как мои откровения о горестях замужества его смутили. Но я очень хотела понять причины холодности Гамлета, и видела в Горацио свою последнюю надежду.
– Я знаю, что причин нет, – заверил он меня.
Небольшое утешение от скромного Горацио, подумала я.
– Горацио, ты знаешь его мысли, если их вообще кто-то знает. Что скажешь об этом призраке? Ты в него веришь?
– Я его видел, но он не говорил со мной. Это было ужасное зрелище.
– Но он был настоящий? – настаивала я.
– Не в телесном воплощении, к нему нельзя было прикоснуться, как к вам или ко мне, – ответил он.
– Горацио, ты говоришь, как философ, который допускает двоякое толкование правды и лжи, – с нетерпением возразила я. – Скажу тебе правду, я сомневаюсь в этом призраке. Но это видение свело Гамлета с ума. Я больше его не узнаю.
Горацио помолчал, борясь с природной сдержанностью, потом ответил.
– Действительно, он не владеет собой, и не хочет прислушаться к моим советам, – признался он. – Я опасаюсь за него.
Взрыв аплодисментов заставил нас посмотреть в сторону сцены. Я затаила дыхание, увидев, как один из актеров жонглирует апельсинами, балансируя на перевернутом стуле. Затем внезапно затрубили фанфары, и он спрыгнул на пол и низко поклонился, так как Гертруда и Клавдий рука об руку спустились по парадной лестнице в парадный зал. Мы стояли, пока король и королева усаживались на возвышении. Раздались слабые аплодисменты и несколько приветственных возгласов, но Клавдий нахмурился и не обратил на них внимания. Он сел, крепко вцепившись в подлокотники своего огромного кресла. Я подумала, что предостережение Кристианы могло быть правдой.
Я увидела, как Гертруда протянула руку к сыну, приглашая его сесть рядом с ней. Он несколько мгновений смотрел на нее, потом покачал головой и отвернулся. Глядя через плечо на мать, принц медленно пересек зал, направляясь в мою сторону. Я увидела, как ее улыбка погасла, и ахнула, видя, как он ее обидел.
