Сияние первой любви - страница 47
– Да в том-то и дело, что все слишком уж хорошо. Скороспело как-то. Ведь так не бывает по-настоящему, чтобы за короткий срок счастливые семейные отношения образовались, а?
– Да отчего ж не бывает? Вполне даже бывает. И Валя к Наташке очень хорошо относится.
– Вот именно – относится. Но ведь этого мало, Валера. Она-то его любит, это видно, а он… Он всего лишь относится. То есть… Не знаю, как это сказать… Ну, вроде как соотносит себя с Наташиным чувством…
– Не фантазируй, Леночка! Нормально у них все складывается!
– Но ведь он женат, Валера. И мы ничего о нем по-настоящему не знаем…
– А где его жена, если женат? Ведь нет никакой жены с ним рядом? А если нет, значит, Наташка ему жена! Свято место пусто не бывает, правда? И вообще, Леночка… Хватит уже сомневаться. Наконец-то наша дочь влюбилась в кого-то по-настоящему, радоваться надо! И внукам тоже радоваться! Они ж нам как родные теперь! Глянь-ка, Леночка, что там, на скамейке? Книжка какая-то…
– Ой, Валера! И впрямь! Данечка же книжку забыл! Мы с ним «Денискины рассказы» читали, там еще много осталось! Он так увлекся, и я с ним тоже увлеклась… Мне кажется, наш Данечка чем-то даже похож на этого Дениску… Сейчас я Наташе позвоню, скажу, что книжку оставили! Данечка дома ее потеряет, расстроится…
За забором образовалась пауза, и Таня стояла не шевелясь. Досада разливалась внутри болью, и уже понятно было, что Даньку она не увидит, но все равно продолжала прислушиваться по инерции. Наконец, невидимая «Леночка» заговорила торопливо – видимо, дозвонилась до дочери.
– …Наташенька, у вас там все в порядке? Да, да, извини, Наташенька, я понимаю, что всего полчаса прошло. Да, скоро уже приедете… Я просто хотела тебя предупредить, что Данечка книжку свою забыл… Как он там? Нормально? Горло ему шарфиком укутала? Ну и пусть в машине тепло, а ты все равно укутай. Да, и ему тоже привет передай. Скажи, что я уже соскучилась… И еще, Наташенька! Ты веди машину аккуратно, пожалуйста, не гони! Помни, что ты с ребенком! А как до места доедете, перезвони мне обязательно! Ну все, все, Наташенька, не буду мешать, все…
Голос вскоре совсем исчез – видимо, сердобольная Леночка вошла с телефоном в дом. Таня еще постояла зачем-то, потом медленно побрела в сторону станции – до следующей электрички оставалось еще два часа. Их надо было куда-то деть. Да только куда их денешь, кроме как на очередные обвинения в свой адрес?
На станции прогулялась по перрону, села на скамью. Начал накрапывать дождик, но она под навес не ушла, так и сидела, нахохлившись. Хорошо хоть голова не болела – в ней вообще было пусто и гулко, и только отчаяние разрасталось все больше и больше: а вдруг Егорка и Даня не захотят оставаться с ней после развода? Она что, будет матерью выходного дня? Всю жизнь будет наказана чувством ущербного материнства?
В какой-то момент пришла дикая мысль – сейчас подойдет электричка, и она бросится вниз под колеса. И пусть они потом… Пусть Валя мучается. И Сережа… Хотя Сереже за что? Он и сам в этой ситуации пострадавший. Валя хоть таким образом из всего этого вывернулся, а у Тамары сердце не выдержало. И не дай бог, если… Что будет тогда с Сережей?
Краем глаза она увидела, что кто-то сел на скамью. Мужчина какой-то. Сидит и смотрит в ее сторону внимательно. Ну чего, чего он смотрит, что ему надо? Глянула мужчине в лицо и нахмурилась досадливо – не заговаривайте со мной, не надо… А может, он вовсе и не собирался с ней заговаривать, ей показалось. А она глянула так, будто этот мужчина был перед ней виноват. Будто помешал ей обдумывать мысль о самоубийстве.
Вскоре показалась медленно вплывающая на перрон электричка, и Таня содрогнулась слегка, когда электропоезд поравнялся с ней и на долю мгновения мелькнул кусок рельсов… Даже отпрянула немного назад, закрыв глаза.
Зайдя в вагон, села у окна и снова нахохлилась, чувствуя, как промокла под моросящим дождем куртка. Ей даже нравилось это неудобство, было как-то комфортнее в нем существовать. И что продрогла, тоже нравилось. И если бы что-то болело сейчас в ней, это было бы тоже частью ее самоистязания. Но в организме ничего не болело. Даже организм был против нее сейчас…
Кто-то сел напротив нее на соседнюю скамью, и Таня автоматически подняла глаза, вздохнула недовольно. Оказалось, давешний мужчина, который разглядывал ее на станции. Довольно симпатичный, надо сказать. Хотя – какая разница, симпатичный он или нет? Сидит, и пусть себе сидит, лишь бы помалкивал…
Вдруг мужчина обратился к ней тихо и вежливо:
– Извините меня, ради бога… Может, я не вправе навязываться… Но у вас там, на станции, было такое лицо, будто вы собирались под поезд броситься.
Она ничего не ответила, лишь слегка передернула плечами, что должно было означать лишь одно – отстаньте. Отстаньте от меня со своими дурацкими вопросами. Но мужчина снова проговорил вкрадчиво:
– А вы ведь и впрямь обдумывали мысль о самоубийстве, я прав?
– Да, обдумывала! – резко бросила она, сердито глядя в его доброжелательное лицо. – Да, обдумывала, и что? И сейчас обдумываю! Вы должны быть довольны своей исключительной проницательностью, с чем вас и поздравляю!
– Понятно, понятно… А ваше имя не Анна Каренина случаем? А?
Она уставилась на него удивленно – вот же нахал… Потом усмехнулась, произнесла грустно:
– Хм… Надо же, Анна Каренина… Ни больше ни меньше…
– Что, я в точку попал, да? Хотите, дальше про вас все расскажу?
– Нет, не хочу. Я и сама про себя все знаю, спасибо.
– И все же… Может, ваша история, озвученная извне, вам покажется не такой уж и трагедийной… Ведь вам жалко было Анну Каренину, когда вы читали роман, правда? Не хотелось ее остановить, когда она мчалась на станцию после ссоры с Вронским? Не хотелось ей посоветовать – не надо, Анна, не стоит?
