Бандеровка - страница 33
Какую ты информацию собирала?
— Никакую! Я не по работе, я ехала к мужу.
— Подробно расскажи весь свой путь, как ты ехала, где была?
— До Луганска на поезде, потом прошла до центра города, там мне подсказали, как проехать к границе, я села на попутку и доехала до таможни. Все!
— С кем разговаривала? Кому звонила по дороге?
— Да ни с кем! Никому не звонила, только мужу! У вас есть мой телефон, вы можете проверить!
— Не волнуйся, проверим!
— Проверьте также, что я занималась модой, никакой политики!
— Не указывай, что нам делать!
Мужчина схватил ее за волосы и потянул голову вниз. Богдана закричала.
— Выключите камеру! — крикнул допрашивающий.
Через секунду после того, как съемка остановилась, тот же голос сказал:
— Принесите нож!
У Богданы перехватило дыхание.
— Не надо, — взмолилась она и зарыдала. — Я, правда, ничего не знаю! Я все вам рассказала!
Он играл ножом у нее перед глазами.
— Я клянусь вам! Я самая обычная девочка! Я ехала к мужу! Я оказалась здесь случайно! — от сердцебиения голос ее пропадал.
Он полоснул ей ножом по майке, распоров ее снизу доверху. На несколько секунд Богдана отключилась. Она пришла в себя, когда ее уже тащили назад в первую комнату. Снова посадили на тот же стул. Богдана отдышалась, сжала голову руками, пытаясь унять боль.
— Что с нами будет? Нас отпустят живыми? — спросила она Иру.
— Вряд ли они будут убивать нас, — ответила та. — Может быть, обменяют на кого-то из своих потом.
— И сколько все это продлится? — Богдана подумала о Саше.
Женщина не ответила.
От страха мысли все время путались. То Богдана представляла, как не находит себе места Саша, звонит ей и попадает на элэнэровца-сепаратиста. Может, у него требуют выкуп, угрожают? То думала, как напишет сенсационную статью о пребывании в плену. О том, что она может не вернуться, Богдана старалась не думать. Старалась. Но получалось плохо. Липкая, назойливая мысль, что это последние дни ее жизни, ползала, извиваясь ядовитой змеей, по всему ее телу. Она сдавила ей судорогой живот, обвила холодом сердце, потом застряла в горле противным комом и, наконец, заползла в мозг — и там расположилась, обвив кольцами правое и левое полушария. Хотелось снова отключиться. Хотелось хоть что-то сделать: позвонить, написать, сказать! Но мрачная тишина, молчаливая женщина и бетонные стены подвала связывали ей руки.
Через несколько часов Богдана беспокойно заснула, сидя на стуле. Сквозь сон она слышала, как в камеру кто-то зашел. Топот ботинок, копошение, они увели Иру. Потом толкнули ее стул.
— Поднимайся. Идем!
На голову снова надели мешок. Богдана видела только свои ноги и казавшуюся серой в предрассветном тумане траву. Опять ее посадили в машину и куда-то повезли. На этот раз ехали с нею двое молодых парней, судя по акценту, русских. Им было очень весело, всю дорогу они шутили.
— Знаешь, куда мы едем, бендеровка?
— Далеко-далеко, туда, где тебя никто не найдет!
— Думаешь, мы тебя будем насиловать?
— Нет!
— Думаешь, мы тебя убьем?
— Неет!
— Мы тебя живьем закопаем! Ха-ха-ха…
Ей сняли мешок с головы в поле. Она увидела перед собой золотую ниву, уходящую вдаль до горизонта, и небо, залитое первыми лучами солнца. Конвой и машина были у нее за спиной.
— Не оборачивайся. Иди, бендеровка! — парень громко харкнул и сплюнул на землю.
— А мой паспорт? — тихо спросила Богдана.
— Ничего не знаем, вали, — сказал другой, и ее в спину подтолкнуло дуло автомата.
Она двинулась и, не удержавшись на ватных ногах, пошатнулась назад. Прозвучал выстрел. Богдана вскрикнула — и упала в траву.
— Я думал, она сейчас кинется на меня, — затараторил парень. — Она сделала резкое движение!
Богдана упала лицом в прохладную зелень. Так же, как и год назад, она лежала в поле не в силах пошевелиться и чувствовала, как роса холодит ее щеку. Но теперь она точно знала, что за ней никто не придет. Она понимала, что последний раз видит эту черную землю, эти молодые травинки, свою подрагивающую руку. Чувствовала, как под нею расплывается вязкая лужа. И вот она уже лежит лицом в крови. Ей было стыдно, что она подвела Сашу. «Любимый, любимый, я так хотела к тебе!» Сознание начало путаться. Она пыталась вспомнить самое главное. Что же, что же она так и не успела? Ах, да… «Боже, прости меня за того беркутовца», — беззвучно прошептала она. Птицы на ее плече рвались ввысь.
Парни сняли маски. Под ними оказались молодые растерянные лица.
— Леха, ты прикроешь меня, подтвердишь, что она сопротивлялась? — не унимался солдат.
Леша, брат Саши, склонился над девушкой.
— Симпатичная была!
— Ты же видел, я не хотел! Я не специально!
— Да, успокойся, мы же и приехали мочить нацистов. Одной бендеровкой меньше. Давай уберем ее куда-то.
* * *
— Леш, вот ты бросаешься словами «фашисты», «бендеровцы», — говорил брату по телефону Саша. — А ты хоть разбирался в этих понятиях? По каким признакам режим можно назвать фашистским? Есть ли эти признаки в Украине? За что боролся Бандера? Бандеровцы кажутся тебе какими-то чертями с рогами. Ты видишь только наклеенные ярлыки, а будешь убивать живых людей. С какими «бендеровцами» ты поехал воевать? С патриотами своей страны? Увидишь «бендеровца» — поговори с ним, выслушай… а потом возвращайся.
Сашу била лихорадка уже второй день. Богдана не выходила на связь. Он пытался перейти границу рядом с Луганском.
— Леш, у меня пропала жена. Последний раз она писала мне, что подъезжает к таможне в Должанском. Я знаю, что ты там где-то рядом. Пожалуйста, поищи Богдану. Очень тебя прошу! Вот ее фотография.
