Тихий центр - страница 106
— Уходи, Оля! Езжай в Москву! — резюмировала Алена. — Пока тебе двадцать семь не исполнилось…
Вадим продолжал следить за состоянием Лилии Степановны, был рядом, что-то ей подавал, а сам пытался найти в толпе Таню. Тани не было. Не было, и все. Это тревожило, это сбивало все настройки. Вадим решил сегодня как-то объясниться с Таней. Дальше нельзя жить в полутонах. И пусть там когда-то было… какая разница? Сегодня делается сегодня. Надо поговорить, и даже если она скажет, что нет, что не готова, или еще как-то негативно отреагирует… ну, это будет результат. Это будет информация. Только где Таня? Не пришла? Невозможно.
И вдруг она появилась. И не одна, а с компаньоном. Вот это был удар, конечно.
Одну секунду Вадим и Таня смотрели друг на друга, и там, во взглядах, были только вопросы. Ответов не дождались, отвернулись. А через минуту надо было кому-то передать салатик, кому-то пожать руку, с кем-то поцеловаться… Появилась занятость, а заодно и время обдумать.
Митя сначала пил с Ириной Павловной, потом с невестой, потом со всеми подряд, и вдруг оказался рядом с отцом невесты. Знаково. Митя протянул руку, взмахнул челкой:
— Митрий. Сосед молодых. Соратник.
— Очень приятно. Папа Насти.
Митя кивнул — сегодня вечером такого объяснения вполне достаточно.
— Я тоже папа, — на всякий случай сообщил он. — Вон мои джигиты! Собачку мучают… А вы кто по профессии?
— Художник.
— Давайте с вами, художник, выпьем!
Выпили. Папа невесты определенно был свой парень.
— А вот… каково это? Ну… Быть отцом невесты? А то помру, так и не испытав такой радости. У меня же эти… мальчик… и мальчик…
— Да я уже третью замуж выдаю! И всегда одно и тоже.
— Что же? — Митя подошел поближе. Хотелось услышать какую-то тайну.
— Не понимаю, как я могу выдавать замуж дочерей, если сам еще чувствую себя ребенком. Вы меня понимаете?
— Понимаю.
Митя — ну правда — все понимал. Разум его был светел, как никогда. Они стояли сейчас на улице, курили, трепались, умничали. Светила луна, журчали ручьи. Благодать же!
— А вот скажите, художник, отец невесты… Для чего мы вообще живем?
Отец Насти почесал бороду, улыбнулся луне:
— Ну, чтобы что-то переживать и испытывать, я считаю. Зачем-то же нам дали возможность переживать? Не бояться, а волноваться, возбуждаться, ожидать, страдать, ревновать, мучиться, торжествовать, любить? Человек только тогда человек, когда переживает. А иначе он — функция. Бионикл. Надо переживать! Очень надо!
— Надо! — согласился Митя, морщась от счастья. — Ой, как надо… А вот вы… Когда в последний раз переживали?
— О, это я всегда… Хотя… Последнее мощное потрясение было, когда позвонила моя дочь младшая, Настя, и спросила, можно ли ей спасти человека…
Митя замолчал, пытаясь представить себе такую ситуацию. Светло в голове. Светло и пронзительно.
— А вы? Что вы? Что вы ей ответили?
— Я разрешил.
Митя улыбнулся своему. Ох, интересно жить-то как!
Потом компаньон пригласил Таню на танец. Таня вежливо улыбалась, кивала, компаньон шептал ей что-то на ухо. Это было неприятно. Вадим старался не смотреть, но все равно смотрелось.
Хорошо, что стандартно много забот. Завтра с утра надо развести сибирских гостей, потом успеть в офис, потом к адвокату, потом в мастерскую, потом еще куда-то, а потом куда-то еще. Надо сейчас сосредоточиться и вспомнить, куда еще.
Вадим обернулся за телефоном, за заметками, и тут — компаньон.
— Иваныч, ну мы, короче, все! Поехали!
— Вы?
— Ну, мы с Таней! Я конверт подарил, невесту поцеловал, рыбу-фиш попробовал… мы поедем, чего время терять?
— Уезжаете? — мир вокруг Вадима стал руинами. — Куда?
— Ну, там решим… Гостиничку снял на день… Ну, я ж тебе больше не нужен? А Танюська ждет, волнуется… В понедельник увидимся! Ну, все!
Вадим встал, чтобы видеть. И видел.
Вот компаньон подошел к Тане, обнял ее, уводит.
Вот Таня оборачивается. Смотрит на Вадима.
Вот компаньон прижимается губами к ее уху, отчего Таня уже не может смотреть на Вадима.
Вот они идут к выходу.
Вот компаньон кивает Вадиму, машет ему рукой — пока-пока.
Вот их уже нету.
И только в висках стучит рефреном — нувсе-нувсе-нувсе…
— Настя! Я тебя люблю! — крикнул Алешенька в диджейский микрофон. — Ты мой лучший друг!
— Горько! — крикнул кто-то из гостей. И Настя Вторая подбежала к своему смешному жениху, и обняла его круглую голову крепко-крепко, и поцеловала в макушку.
— Я сейчас! — Вадим кивнул Лилии Степановне. — Я скоро.
Он обежал столовку, присмотрелся к отъезжающим машинам. Нет, это не то. А вон кто-то за углом шуршит.
— Таня?
— Чего?
Из тени вынырнуло румяное Митино лицо:
— Какая я те Таня, чувак?
— Таню не видел?
— Не видел. Хочешь пыхнуть? Трава-мурава… Как завещал великий Боб Марли…
Но Вадим уже бежал дальше.
Куда они делись?
До Юльки удалось дозвониться не сразу. Оля все время забывала номер, все время путалась в пальцах.
— Юлька…
— Что случилось, Олька? Что с голосом?
— Юлька…
— Да что с тобой?
Оля замолчала, дыша в трубку. На том конце провода произошло шевеление, слышно было, что Юлька кому-то что-то кричит, причем на тему Оли.
— Олька? Але! Олька!
— Да…
— Что с тобой? Говори давай! Слышишь? Что случилось?
— Все очень плохо…
— Что плохо? Что конкретно?
— Все…
— Вот дура! А я тебя предупреждала! Я тебе говорила, что твои заскоки просто так не пройдут! Дура! Тупая лошадь! С тобой все нормально?
