Тихий центр - страница 107
— Я не знаю…
— Хватит реветь! Раньше надо было думать! Где ты сейчас?
— Не знаю… Где-то…
— Встань, вымой морду, выпей кофе и собирай вещи! Все! Ты возвращаешься назад, в Москву!
— Юлька…
— В Москву! Господи, не хватало мне геморроя… В Москву, блин! Слышишь?
— Но у нас развод только через месяц!
— Приедешь через месяц и разведешься!
— А где я буду жить, Юлька? Как я буду жить?
— Ой, Господи, наказал подругой… Поживешь у меня, потом выдам тебя замуж, дуру! Вот тупая, а? Все имела и все потеряла!
— Юлька…
— Короче, чтоб первым же поездом! Или самолетом! Как хочешь, хоть на лыжах! И только попробуй мне еще раз взбрыкнуть и уйти от нормального мужа! Все люди как люди! Все живут, тихо трахаются на стороне, не путают личное с семейным! Одной ей, корове, романтики захотелось!
— Я больше не буду…
— Ясен пень, не будешь! Все! Конец связи! Кофе, ликер, ванна, комедию перед сном, пока будешь вещи собирать, — и в люлю! Утром звонишь, докладываешь!
— Хорошо, Юлька! Спасибо! Ты… Настоящий друг…
— Дура!
Вот и такси, быстро.
— Ну, все. — Таня обернулась к компаньону. — Можете не провожать, я сама. Спасибо.
— Эй, куда? Куда это мы собрались? — компаньон встал между такси и Таней. — Куда это моя Золушка сорок восьмого размера решила сбежать?
— Возвращайтесь в зал.
— Не понял? А как же ночь страсти? Мы договорились! Нехорошо обманывать старших!
— Возвращайся в зал! Я уезжаю!
Компаньон чуть-чуть пошел в атаку, хватая Таню за все, что попадалось. Таня чуть-чуть его отталкивала, особенной борьбы никто не предполагал, но было мерзко.
— Остынь, — сказал голос Вадима рядом, и компаньона сильно дернуло. — Иди прогуляйся!
— Ты чего, офигел, Иваныч? — компаньон потирал плечо. — Ты больной? Ты чего, поругаться хочешь? Так давай поругаемся! Давай! Только тебе хуже будет, не мне! Смотри, чтобы не очканул!
— Иди отсюда…
— И что, из-за нее, да? Ты из-за нее сейчас со мной так? А ты хорошо подумал? Нет? Да? Смотри, я могу обидеться, и все!
— Обижайся.
Вадим жестом показал Тане — садись. Таня, ничего не понимая (да нет, все понимая!..) нырнула внутрь.
— Иваныч! — бушевал компаньон. — Ты не понял, я смотрю! Если я обижаюсь, то со мной вместе обижаются налоговая и другие контролирующие органы!
— Давно хотел сказать, — Вадим уже и сам садился в такси. — Все как-то не успевал… Ты уволен.
Захлопнул дверцу. Машина тронулась.
Компаньон бежал еще за машиной, пинал воздух, показывал разные знаки. Потом исчез в весенней ночи, бесследно, растворился.
— Куда вас? — таксист посмотрел в зеркало заднего вида.
— Куда нас? — спросил Вадим.
Таня улыбнулась, покачала головой. Как же хорошо…
— Не знаю, — сказала. — Туда, где тихо…
— Куда-нибудь везите… — перевел Вадим.
Таксист вздохнул, включил счетчик. Ну, что? Повозим, поищем, где тихо, никаких проблем. А по ходу можно подсмотреть в зеркало, как на заднем сиденье целуются? Да, целуются. Точно, целуются! Ну, и хорошо.
Светлана Марковна проснулась рано, как обычно. Сны у нее были короткие, очень экспрессивные. В каждом — несколько сцен, все мелко нашинковано, плотно ужато, раз-два, быстрая перемотка, выпученные глаза, жесты, обрывки фраз — жизнь. В ужасе проснулась, полежала, поворочалась. Снова уснула, снова просмотрела кино.
Истории были о ней, хотя она сама в них главные роли почти никогда не играла. Но то, что тени и неопознанные монстры из прошлого перемалывали ее судьбу — стопроцентно. Отсматривали каждый эпизод, что-то урчали, как-то анализировали, а потом стирали, уничтожали, освобождая в пространстве место для чьих-то новых историй…
И за всем этим наблюдала Она. Не торопилась, но курировала. Давала себя почувствовать, привыкнуть.
Светлана Марковна открыла глаза и посмотрела в потолок. И ощутила какое-то такое невыносимое, почти физическое, присутствие рядом холода и пустоты, какую-то раздирающую мясо и кости тоску.
И почему-то спокойно. Светлана Марковна была уверена, что, почувствовав смерть, будет кричать, отбиваться, звать на помощь. Но сейчас молчала, просто дышала, как после марафонского забега, и очень хотела пить.
Смерть пряталась, не показывалась.
Светлана Марковна осторожно встала, цепляясь за мебель. Такие слабые ноги, все такое слабое. Все уже как будто ушло туда, в вечность, и Светлана Марковна арендует свое тело буквально еще считанные минуты, по старой дружбе.
— Где ты? — спросила Светлана Марковна. — Я уже устала тебя бояться! Давай, выходи!
Прекрасная женщина на фотографиях, умершая много лет назад, когда Светлана Марковна сама этого захотела, смотрела с сочувствием.
— Давай, выходи! — Светлана Марковна махнула рукой. — Давай! Хочу взглянуть! Ну? Давай!
Дикая тоска и покой, и еле-еле свет за окном. Окно на восход, горит розовое весеннее солнце.
Светлана Марковна медленно подошла к этому окну. И как в детской игре про горячо-холодно, получила подсказку. Горячо. То есть холодно. Неужели так от окна? Так холодно.
Отодвинула тяжелые портьеры, посмотрела сначала в темно-синее небо, только что вышедшее из цвета ночи.
Потом вниз.
И увидела смерть.
Настя Вторая спала крепким сном трезвой невесты. Рядом, как полагается, молодой муж. Алешенька всю ночь читал стихи, прыгал, танцевал, рисовал, а потом свернулся в углу, как кот, и даже не сопел.
Больше в квартире никого не было. Гости разъехались, родители, у которых здесь куча друзей, уехали кутить дальше, прихватив с собой Лилию Степановну и сибирских родственников. В общем, молодых оставили одних.
