Я люблю свою работу? - страница 76

Теперь нужнорешить, куда поехать. Если я сейчас окажусь в одиночестве, то точноубью себя. «К родителям?», – здравый рассудок приподнимает брови.Да! Спрячусь за высоким кованым забором, и меня никто не найдет.Теперь Dream Ville, из которого я всегда мечтаюубраться сразу после приезда, будет моим убежищем. Разве не ирониясудьбы?

Мамá встречаетсвою неидеальную дочь на пороге своего идеального дома.

– Мари, чтослучилось?

– Ничего, –прохожу в дом. – Где папá?

– Он уехал в банк,– она закрывает дверь. – Почему ты не на работе?

Хочу сделать вдох,но не могу: болезненный спазм сковал горло. В висках бешено стучит,пульс учащается. «ПОТОМУ ЧТО Я УВОЛИЛАСЬ!», – вертится на языке, ноя не в состоянии произнести ни слова. Глаза режет так, как будтоперед моим лицом измельчили килограмм лука. Только не плакать,только не плакать…

– Я… Я… – разжимаюруку, и сумка с грохотом падает на пол. – Уволилась.

Суббота,20.04.2013.

– А сейчас яхочу представить всем нового директора Департамента страхованиякорпоративного бизнеса – Георгия Шарова, – произноситПетрович.

Со всех сторонраздаются овации, а я, в длинном черном платье, стою у сцены и елесдерживаю слезы: вот так на моей, казалось бы, блестящей карьерепоставили крест! Легко и играючи.

– Надо егопоздравить, – говорит Рябинов. – Он это заслужил.

Заслужил? Шаровзаслужил ЭТО? Что он такого сделал? Чем он лучше меня? Кто-товключает до боли знакомую музыку, с каждой секундой увеличиваягромкость. Что за мелодия? Похоже на… На… На звонок будильника!

Открываю глаза ипонимаю, что я – в своей кровати, и мне лишь приснился ночнойкошмар. Остается только надеяться, что он никогда не повторится,потому что если я еще раз в красках увижу торжественную церемониюповышения Шарова, то сойду с ума. Включаю ночник и внимательноосматриваю потолочные балки, как будто в причудливом узоредревесины зашифрованы ответы на все вопросы. Что мне делать дальше?Чего я лишилась, уволившись? Кому рассказать о своих проблемах?Кого винить во всем произошедшем? Чем мне теперь заниматься? О чеммечтать? О ком?! Я никогда не была фаталисткой, но событияпоследних двух месяцев заставляют усомниться в былых убеждениях.Словно какая-то неведомая сила дергает за ниточки, заставляяокружающих разрушать мою жизнь. Но почему?

Направляюсь вванную, чтобы привести себя в порядок. Прохладный душ постепенноприводит в чувство и смывает остатки сонливости. Но воспоминания особытиях вчерашнего дня впитались настолько, что даже скраб непомогает. Вот я и пополнила ряды безработных! Да еще как! Рябинов…Он три года твердил, что мы – одна команда, три года пел мнедифирамбы, три года навязывал свои дружеские советы, без которых явполне могла справиться. Три года я прикрывала его задницу, тригода сквозь пальцы смотрела на его, порой, аморальное поведение,три года считала его кем-то вроде друга. ТРИ ГОДА!

А Шаров?Самовлюбленный, беспардонный, необязательный и ПОДЛЫЙ! Приятельскиеотношения с ним обернулись против меня. Мои жалкие попытки забыть вего обществе о проблемах привели к тому, что я запуталась ещебольше. Не-на-ви-жу!

Выключаю воду иоборачиваюсь в полотенце. Из зеркала на меня смотрит измученнаяособа, отдаленно напоминающая Марию Варнас двухмесячной давности.Как же я устала! «Возьми себя в руки!», – командует здравыйрассудок. Легко ему говорить! И где он только раньше был? Да-да,конечно, он раздавал какие-то там советы – только не слишкомубедительно. Или я не хотела слушать? В любом случае, теперьрасплачиваюсь за неповиновение: прячусь в Dream Ville, за высоким кованым забором, который вряд лисможет оградить меня от несправедливости внешнего мира…

Подхожу к окну ивижу, как в ворота медленно заезжает R-Класс Алексея Константиновича. Раздается громкийлай Альфи, вслед за ними причитания мамá. Как только машинаостанавливается, из нее выскакивает Сонечка в ярко-желтом платье.Ее миленькое личико искажает гримаса. Открываю окно настежь.

– Почему папа неможет купить себе нормальную машину? Как у Мари, например! Надомной все друзья смеются, когда он подвозит меня на этой маршрутке!– жалуется она моей мамá.

– Много тыпонимаешь, – отвечает подошедший Алексей Константинович. – Друзьятебе просто завидуют.

– Когда я вырасту,ни за что не куплю себе такой сарай! – выкрикивает Сонечка и,увидев меня в окне, машет рукой. – Привет, Мари! Я сейчас к тебеподнимусь!

Задергиваю шторы ивозвращаюсь в ванную, чтобы избавиться от мокрого полотенца.Наскоро подсушиваю волосы, накидываю легкий шелковый халат и сновасмотрю на свое отражение в зеркале: лучше не стало. Пудрю лицо иподвожу глаза серым карандашом, но все еще остаюсь недовольнарезультатом. Крашу ресницы и наношу прозрачный блеск на губы. Нувот, теперь я немного приблизилась к Марии Варнас двухмесячнойдавности. «Как же, мечтай!», – здравый рассудок с отвращениемморщится. Выхожу из ванной и застаю на своей кровати Сонечку. Онавнимательно смотрит на меня, несколько раз моргает, после чегоспрашивает:

– Ты заболела?

Неужели моистарания были напрасными, если даже шестнадцатилетний подростокпочувствовал подвох? «А ты думала, что я пошутил?», – голосздравого рассудка насквозь пропитан сарказмом.

– Нет, – изображаюулыбку. – Почему ты спрашиваешь?

– Ну… Ты какая-тостранная.

По-моему, длячеловека, у которого жизнь пошла под откос, я выгляжу вполне