Расскажи мне три истории - страница 63

И как это ни глупо, я признаю, что так же думаю об НН. Не о Калебе – реальной версии НН, – а о том, кто в моем телефоне. О том, кто всегда рядом.

Конечно же, он нереален. Мы все выставляем себя в более выгодном свете, когда обладаем дополнительным временем на составление идеального сообщения. Того НН, которого я знаю и которым увлечена, нельзя поместить в реальную жизнь. Он виртуальная родственная душа, а не реальная. Я это прекрасно понимаю.

– Скар, это же потрясающе.

– Нет, это ужасно. Чувствую себя идиоткой. Господи, да это ж Адам. Твой старый-сосед-худший-поцелуй-в-мире. Хотя сейчас он целуется великолепно. – Она снова натягивает одеяло на голову, но я сдергиваю его.

– Взгляни на меня. Он тоже влюблен в тебя. Серьезно, он стал качаться. Я же вижу. А зачем ему еще вдруг ни с того ни с сего начать качаться? И он не может перестать прикасаться к тебе и все время глаз с тебя не сводит. В прямом смысле. Все. Время

Я обнимаю ее, потому что я так рада. Скар заслуживает хорошего парня и всего остального, чего может пожелать. Определенно, она заслуживает счастливого конца романтической комедии о парне по соседству, пусть даже если он технически был моим соседом. Но это практически одно и то же.

И она совершенно права: я уехала и даже на секунду не подумала о том, как мой переезд скажется на ней. Я мало спрашивала про Адама, о ее новой жизни, была лишь сосредоточена только на жалобах на собственную жизнь.

– Мне так жаль, что меня не было здесь с тобой. Я была такой идиоткой. Но теперь я рядом, хорошо?

– Хорошо, – отвечает она, и шмыгает в мое плечо.

– Расскажи мне все, – прошу я, что она и делает.

Чуть позже мы едим суп из тофу с лапшой и острым соусом, приготовленный ее мамой, который, по словам Скар, верное средство от похмелья. Еда остается в желудке, поэтому я считаю это победой.

– Адам хочет, чтоб я сделала ему наклейки с татуировками для его компьютера, – говорит она, и я улыбаюсь. Она действительно втрескалась в него по уши. Неважно, о чем мы болтаем, Скарлетт всегда находит способ упомянуть его в разговоре.

– Они улетные. Определенно, тебе стоит начать продавать их в интернете.

– Ага, он уже выбрал, что хочет, если когда-нибудь решится на настоящую татуировку, но мне хочется сделать такую наклейку, которая будет что-то значить. Которая символизирует его или нас. Но не знаю. Может быть, я слишком тороплюсь.

Мы прихлебываем суп, смотрим в наши мутные миски. Не знаю, слишком ли это быстро. В этой области я не эксперт и не хочу ей все испортить.

– Это твой телефон постоянно вибрирует? – спрашивает Скар. С того момента, как мы сели, я насчитала по меньшей мере десять сообщений, но их может быть больше.

– Ага, – отвечаю я.

– И ты не хочешь их прочесть?

Я специально оставила телефон в сумке. Преднамеренно, вне зоны доступа Федеральной ассоциации говнюков и без зарядки. Когда я включила его утром, то уже получила кучу сообщений, которые побоялась прочитать. Парочку от Агнес и Дри, но я подумала, если они хотят перестать общаться со мной, это сможет подождать до понедельника. И, наверное, самое страшное: одно от НН. Не могу поверить, что была настолько глупой и переписывалась пьяной. Мне необходим телефонный блокировщик, анализатор дыхания. Он вообще существует? Если нет, я обязана изобрести его, взорвать индустрию и заработать миллиард долларов.

– Да не особо.

– Это может быть важно, – замечает она.

– И что за важность? Если бы я была нужна папе, у него есть твой телефон. Прямо сейчас я вся твоя. Никакого дерьма Вуд-Вэлли.

– А мне вот нравится слушать про дерьмо Вуд-Вэлли. Честно, – говорит Скар и встает, потягиваясь так, что я задумываюсь, не занимается ли она йогой. – Просто иногда я хочу говорить и о себе.

– Мне так жаль. – Это моя новая мантра. Надеюсь, повторение этих слов, а я произнесла их уже раз сто, наверное, за это утро, не делает их менее значимыми. После смерти мамы я так ненавидела это выражение, потому что, казалось, для людей так просто произнести его и двигаться дальше. Эти слова как красиво упакованный подарок, внутри которого пустота. Нет признания того, что ее смерть означает, что она теперь мертва, каждый день и навечно.

– Я достаю твой телефон.

– Нет. Пожалуйста, не надо.

– Это нужно сделать. – Она вытаскивает телефон из моей сумки и проводит пальцем по экрану. – Какой у тебя пароль.

От острого соуса язык обжигает, а глаза слезятся. Но я все равно делаю еще один глоток супа. Избегаю ее взгляда. Помешиваю лапшу и водоросли до спутанного клубка.

– Ладно. Я все равно его знаю.

– Нет, не знаешь. – Хотя, конечно, она знает.

– Один-два-три-четыре. В точку. Сколько раз я тебе говорила, что нужно сменить пароль?

Я смеюсь, но мне страшно. Что в моем телефоне? Что может сказать НН в свое оправдание? Зачем Дри с Агнес мне пишут, если знают, что я уехала? Молюсь о том, чтобы они написали мне, что Лиам пришел в себя, и они с Джем снова вместе, а не потому что они злятся. Странно, Вуд-Вэлли смог так быстро сюда просочиться, проделав путь через полстраны.

– Да ладно! – взвизгивает Скар и хлопает. – Я так надеялась, что это будет не он!

– О чем ты? – спрашиваю я.

– Смотри!

Скар протягивает мне телефон, в котором открыт наш общий чат с Агнес и Дри.

Агнес: ВАЖНЫЕ НОВОСТИ. Только что видела Калеба в «Барни»

Дри: И?

Агнес: ОН БЫЛ СО СВОЕЙ СЕСТРОЙ!

Дри: Выходит, она не умерла?

Агнес: Неа. Цветет и пахнет, и покупает сумочку за тысячу баксов.

Дри: ДЖЕССИ! ОМБ! ОМБ!

Агнес: Говорила же, НН не Калеб.

– Погоди-ка, что?