Перерыв на жизнь - страница 109
двор, потом в дом.
— Ой, Юляша, как ты выросла! Выше меня ростом. Целоваться будем, или ты со мной не дружишь как папа приехал?
— Дружу-у, — заверяет девочка и нагибается к Кате, подставляя щеку для поцелуя.
— Буржуа, с вами с голоду сдохнуть можно, одних вас и ждем.
— Ну так у нас сегодня, вроде как, встреча без галстуков и регламента жесткого нет, надо было не ждать нас, а садиться за
стол, — с серьезным видом иронизирует Крапивин.
— Да уж, конечно! Ты ж меня в черный список добавишь, а я может хочу звезду Мишлена получить.
— У тебя уже есть звезда. Даже две.
— Это точно. Одна большая, одна маленькая. Юлька маленькая.
— Я уже большая!
— И как я забыл, что ты у нас самая главная звезда.
— Гера, она не звезда, она — планета, — уточняет со смехом Катя.
— Точно, все вокруг нее вращается.
Шумная смеющаяся компания проходит на кухню, где Рада делает последние приготовления перед тем, как всем усесться за
стол.
— Ты чего мою сестру лапаешь? — встречает Крапивина Ваня шутливым окриком.
— Во! Видел?! — Катя подставляет к Ванькиному лицу кулак, демонстрируя обручальное кольцо.
— Денисович все никак не привыкнет, что все у вас по закону, по российскому гражданскому, — заключает Гера и торопится
спустить дочь на пол.
— Вот как родят мне племяша, так и привыкну. Растете? Тошнит? — прикасается теплой ладонью к животу сестры.
Она в ответ обхватывает его за талию, прижимается к груди. Грустно ей становится от их скорого расставания. На днях они с
Димой улетят в Данию и до родов точно уже не вернутся.
— Растем, иногда тошнит.
— Алёнке грейпфрут помогал.
— Мне ничего не помогает. От этого ничего не помогает. Ты чего там залипла? — обращается к жене брата, которая застыла
у стенда с фотографиями.
— Фотографии новые смотрю. У Рады талант. Казалось бы, обычные вещи снимает, а взгляд невозможно оторвать. И Гера
у нас, как всегда, — модель. Здорово. Красотища какая! — восхищается Алёна.
— Просто у меня для него самый лучший ракурс. Это все от большой любви, — подходит Рада и с улыбкой замирает
взглядом на одной из последних фото, сделанных на Майорке.
— Да ладно, какая любовь, женились по залету, — Артём не упускает возможность высказать ответную усмешку.
— Конечно, по залету, — со смехом соглашается жена, — это ж надо так умудриться залететь двадцать шестого сентября.
Никто бы так не смог Гера, а ты смог.
— Называется, одно неверное движение и пришлось оформить отношения. Все думаю, может теперь и в мэры возьмут.
— Ага, в мэры его понесло… За стол! Все за стол! — Рада жестом и тоном направляет гостей в столовую, где уже накрыт
стол.
Катя отрывается от брата и догоняет мужа. Садится с ним рядом, перед этим сняв кофту и бросив ее на спинку стула.
— Катрин, а ты, наверное, теперь только золотой ложкой ешь? Прости, не имеем такого добра, так что у нас тебе придется
справляться по-простому, по-людски, — не устает поддевать молодую Крапивину Гергердт.
— Уж справлюсь как-нибудь в порядке исключения. А так, да, золотой ложкой ем, и ребенок у меня родится сразу с золотыми
зубами. Ох ты, сколько тут у вас всего вкусного. Я такая голодная, что, кажется, сейчас кого-нибудь съем.
— Я так и знал, что вы все ко мне только пожрать приезжаете.
Дима смеется и смотрит на Раду, которая наливает яблочный сок в детскую кружечку.
— Конечно. Рада у нас «кормящая» мама, голодных накормит, замерзших обогреет.
— Как же по-другому? — возвращает Крапивину улыбку. — Я люблю, когда у меня гости.
— А Гера любит, когда у него гости? — подхватывает разговор Катя. — Вы поглядите, сало у них… откуда у вас сало?
— Все мое ношу с собой, — признается Алёна, вытирая руки сынишки мягкой салфеткой. Пока она на мгновение отвлеклась,
он уже успел схватить соусник. Замарал скатерть и сам замарался.
— Я прям хочу. Давно не ела. — Катерина кладет себе на тарелку несколько кусочков. — Дима, хочешь попробовать?
— Только чтобы тебе этой гадости меньше досталось.
— Дима, только мы с тобой вино будем сегодня пить, да? Девочкам нельзя.
— Не вижу в паре глотков вина ничего зазорного, но сегодня не хочу, — отказывается Алёна.
— А меня воротит от спиртного, — отвечает Катя.
— А мне после сала с чесноком вино пить не комильфо. После сала водочки бы...
— Наконец-то Буржуа дело говорит, а то мы с Ванькой как две сиротки со своими рюмками. Петровна, подай еще одну, —
велит Гергердт мимо проходящей домработнице.
Петровна достает из шкафа хрустальную рюмку.
— Соколик, а что это у вас там в сковородке было, я ее еле отмыла? — спрашивает тихо, но так чтобы все слышали.
— Где?
— На плите.
— Петровна, наверное, это был тефлон, — смеется над ней Гера.
— Чего? — хмурится она.
Он в ответ морщится, небрежно отмахиваясь от старухи:
— Иди, Петровна, иди,
Крапивин качает головой и усмехается:
— Петровна — это призрак анархизма у вас в доме.
— Ага, и коммунизма, — подтверждает Артём.
— Садизма…
— Мазохизма, — добавляет Иван к сказанному женой.
— Атеизма, — подхватывает цепочку Рада.
Катя, смеясь, добавляет:
— Пофигизма!
— Спасибо, голубчики, хоть не алкоголизма. Все, почапала я домой, Артём Андреевич.
— Петровна! Ноги не застуди, а то голова будет болеть! — звонко кричит Юлька, соскакивает со стула и бежит следом за
домработницей.
— Не переживай, дочура, ей не страшно, у нее голова и так больная.
— Катюха, а ты чего это сегодня такая послушная? Дима, ты что с моей сестрой сделал?
