Свет мой зеркальце, скажи… - страница 45

— И ими тоже.

А я после короткого смеха, посерьёзнела.

— Это неправильно.

— Почему?

— Потому что я тебе не жена. И я не чувствую себя женой. И ты…

— Что я?

— Ты смотришь на меня, а видишь её.

— Неправда. Я смотрю на тебя, и вижу тебя. И ты очень красивая в этом платье. И знаешь, что ещё? Мне безумно нравится твоё имя.

Я фыркнула от смеха.

— Вот ещё!

— Я серьёзно. — Рома улыбнулся и наклонился ко мне ещё ближе. — Я обожаю твоё имя. Мне всегда нравилось называть тебя Липой.

Мы касались друг друга носами, встретились глазами, дыхание смешивалось, а потом Рома меня поцеловал. Коротким, обжигающим поцелуем, и я потянулась за его губами, когда он отстранился. А он руку поднял, волосы мне за ухо убрал.

— Пойдём в отель? Ты замёрзнешь у воды.

Это был откровенный предлог. Но я спорить не стала, дождалась, когда принесут счёт, а потом поднялась вслед за Ромой из-за стола. И даже руку его приняла, когда он ко мне её протянул.

Правда, так сразу мы в отель не попали, пока шли через парк, застали огромное количество развлечений для отдыхающих. Роман Евгеньевич возмущённо смотрел на меня, пыхтел и закатывал глаза, но мне всё было любопытно. Мы остановились послушать, как девушка играет на флейте, потом перед глотателем огня и ножей, но это было страшно, я подобного рода увлечений не понимала, и мы пошли дальше. Держались за руки, а потом и вовсе в обнимку, гуляли, как обычная пара, поглядывая по сторонам и смеясь. И даже потанцевали немного на импровизированной танцплощадке, перед которой молодые люди исполняли известные всем мелодии. Роман Евгеньевич танцевать не любил, о чём сразу меня предупредил, но двигался весьма неплохо. Хотя, скорее всего, его к этому сподвигла возможность прижать меня к себе потеснее. В общем, я выяснила, что при желании Рома может быть весьма мил и услужлив.

Когда ему что-то нужно.

Например, секс. Мужчины ради этого и не на такое способны, некоторые даже серенады готовы петь у всего района на виду.

Рома танцевал и заглядывал мне в лицо с определённым намёком, посмеивался над моим упорством, когда я смотрела куда угодно, но не на него. А Рома меня обнимал, время от времени наклонялся ко мне, прижимаясь щекой к моим волосам. Это было довольно мило, хотя я и понимала, что это больше уловка. Он меня откровенно соблазнял, я поддавалась, но старалась сохранить лицо. Никогда не вешалась мужчинам на шею, не имела такой привычки, даже с теми, кто мне сильно нравился. Бабушка учила меня разборчивости, говорила о достоинстве и самоуважении. А мне так и не хватило смелости спросить у неё: учила ли она подобным вещам мою мать, или на её дурном примере со мной решила следовать более строгим правилам.

— Липа.

Я отвлеклась от своих мыслей, голову повернула и неожиданно встретилась взглядом с Ромой.

Немного растерялась из-за этого.

— Что?

— Я тебе нравлюсь?

Интересный вопрос. И опасный.

— Я должна ответить?

— Хотелось бы. — Он провёл пальцем по моей шее, и у меня по телу пробежала лёгкая дрожь.

— И ты хочешь его услышать, потому что… — Я глянула на него со значением.

— Потому что ты мне нравишься. И хотелось бы взаимности.

Я рассмеялась, моя ладонь прошлась по широкому плечу, я даже позволила себе прижаться к Роме чуть теснее. Он воспринял это благосклонно, прижался губами к моему виску.

— Я очень даже верю, что нравлюсь тебе. Как может быть иначе? — подивилась я. — Ты женился на моей копии.

— Как же ты права, красавица моя. Меня, на самом деле, угораздило жениться на копии.

Непростительная ошибка.

— Рома, кто бы мог подумать, что ты такой хитрец.

— Я?

— Конечно. Только и делаешь, что повторяешь: я старый солдат, и не знаю слов любви. А ты их знаешь, Рома. И весьма ловко ими пользуешься.

Он голову откинул, улыбался и прятал от меня глаза. А я разглядывала крепкую шею в вырезе яркой рубашки, потом стукнула его кулаком по плечу, несильно, просто, чтобы внимание привлечь.

— Перестань со мной играть.

— Я не играю, — воспротивился он. — Я пытаюсь тебе понравиться. А ты не сознаёшься, получается у меня или нет.

Я снова отвернулась от него.

— Я не хочу, чтобы ты мне нравился.

— А если я буду стараться лучше?

— Тогда я не знаю, к чему это приведёт.

Рома остановился, и мне пришлось сделать то же самое. Он погладил меня по бокам, ещё теснее прижал меня к себе и горячо подышал в ухо.

— Липа, я не виноват, что первой увидел её. Виноват, что оказался дураком, но не в том, что это оказалась она.

— Разве я тебя виню?

— Тогда что?

Я постаралась освободиться от его рук.

— Ты всё сам знаешь.

Этот разговор ни к чему не вёл. Мы поговорили, закончили танцевать, огляделись и поняли, что большое количество людей вокруг стало угнетать.

— Пойдём в отель, — снова предложил Рома.

В свете нашей беседы, которая только-только закончилась, это прозвучало далеко не невинно.

Но бегать от него всю ночь по улицам тоже не вариант.

Мы вернулись в отель, отказались от приглашения девушки, работающей за стойкой администрации в этот вечер, пройти в ресторанный зал, чтобы поучаствовать в дегустации каких-то особенных вин. Девушка улыбалась нам воодушевлённо, мы же изображали вежливость, не более того. Про вина ни мне, ни Роме было не интересно. Забрали ключ от номера и прошли к лифту. И всё молчали, меня это начинало тяготить. Особенно напряжённый момент настал, когда мы в лифт вошли, и двери за Роминой спиной закрылись. Я от него отодвинулась, прислонилась спиной к стене и смотрела себе под ноги. Рома же на меня смотрел, сложил руки на груди и чего-то ждал. То ли моего решения, то ли того, когда мы окажемся в большом номере и сможем отгородиться друг от друга. Молчанием, дверью, темнотой. Но то, что между нами повисло напряжение, было несомненно. И если обида или злость, рождающие напряжение, заставляли людей расходиться в разные стороны, прятаться и избегать друг друга, то сексуальное напряжение вызывало совсем другие желания. И, не знаю, как Роман Евгеньевич, а я откровенно томилась.