Эффект бабочки - страница 39
Спорить Имагин привычно не стал, просто пожал плечами — мол, можешь думать, что хочешь, а мы еще посмотрим…
— До свидания, — развивать тему Глеб тоже не спешил, а просто стоять и смотреть на него, было бы странно. Интересно, но странно.
— Пока, — только уйти с миром ей не дали, проходя мимо мужчины, Настя почувствовала еле ощутимый шлепок по пятой точке.
Обернулась она вновь растерянная.
— Брать трубку, Анастасия, нужно с первого раза, уяснили? — а Имагин откровенно смеялся, склонив голову. Набросься девушка на него с кулаками, с легкостью поборол бы сопротивление, а потом рассмеялся с новой силой.
— У меня брату четырнадцать… — на лице Имагина родилось удивление. — Вот они выражают симпатию к девочкам приблизительно так же. Вы когда взрослеете-то?
— Если нам нравятся девочки, Анастасия, мы ведем себя одинаково в четырнадцать и двадцать восемь.
— Значит, никогда… — Настя попыталась окинуть мужчину максимально пренебрежительным взглядом. А потом отвернулась, направляясь куда-то… А не важно куда. Не важно, что к метро в другую сторону, а к кафе — в третью. Важно, что гордо и к нему спиной.
— Если согласишься поужинать, обещаю — обсудим этот вопрос! — Имагин крикнул ей вдогонку. И голос его не звучал унижено или оскорблено. Он был доволен, впрочем, как и сама Настя.
На лице настойчиво расплывалась улыбка, которую надо бы потушить, но никак… И где тот мужчина с тяжелым взглядом? Или это он? Просто такой разный? Крайне ребяческий и безмерно серьезный?
Ее личный «В случае чего». Настя ускорила шаг, продолжая чувствовать взгляд Имагина. Пожалуй, будь она бабочкой, спружинила бы от земли, взмывая в манящее небо.
* * *
В кафе она не вернулась, поехала сразу домой, а потом долго сидела, смотря в монитор ноутбука, то глупо улыбаясь, то становясь не просто серьезной — отчаянно грустной. В девичьей голове проходила невероятная борьба.
Есть мужчина, которого она интересует. Причем интересует сильно и уже достаточно давно Настолько, что он заботится о ее безопасности. Этот мужчина не сделал еще ничего плохого. Россказни о том, что хотел ее уволить, оказались бредом Пирожка, взгляды… он-то не виноват, что его взгляды так подействовали. Беседа на праздновании дня рождения Бабочки… Это ведь нормально, что мужчине, который испытывает симпатию к девушке, не нравится, что она крутится полуобнаженной перед пьяной толпой, и предложение его пусть было двусмысленным, но подразумевало не то, о чем подумала Настя. Кроме того, он ее действительно спас, и теперь… Никто и никогда еще не заботился о ней подобным образом. Дарили цветы — да, водили по кафе, кино и ресторанам — да. Орали песни под окном — тоже да, даже на асфальте сердца рисовали и глупости разные, но никто не занимался подобным. Да и сам он… Настя снова закрыла глаза, вспоминая лицо Имагина — сердце привычно ускорилось. Как бы она ни пыталась сопротивляться и отнекиваться — он тоже заставляет девушку чувствовать что-то к себе. Когда взял за руку — было приятно, получить пониже спины — не обидно и не так возмутительно, как Настя попыталась показать. Ну и почему она тогда так настойчиво сопротивляется?
Вопрос в который раз остался без ответа. Насте казалось, что она просто не может… Ну не может позволить себе подпустить этого человека ближе. И дело не столько в том, чем все непременно закончится — его победой и ее разбитым сердцем, проблема намного глубже, где-то на уровне интуиции, подсознания. Там стоит «стоп», который не сдвинуть. Потому, лучше, чтоб ей не пришлось звонить, а Имагин, вернувшись, забыл о том, что на земле существует такая Настя Веселова, которая вызывает в нем живой интерес. И еще хорошо будет, если он станет все реже появляться в Бабочке, а она сама найдет наконец-то что-то другое.
Да, так будет лучше. Наверное…
* * *
— Я уже слишком стара для этого, — девочки сидели в общей гримерной. Хотя кто сидел, а кто и лежал, забросив ноги на стену, как Амина. Свои непозволительно длинные ноги, на которые и смотреть-то больно. Точнее на них приятно, а на свои, какими бы ровными и стройными они ни были, — потом больно.
— А сколько тебе? — да, бестактно, но этот вопрос волновал Настю с первого дня знакомства с Аминой. Ведь девушка принадлежала к породе тех, о чьем возрасте сложно судить по внешнему виду. Иногда дашь двадцать, не кривя душой, а иногда и тридцать, тоже совершенно серьезно.
— Через три года будет тридцатник.
Кто-то присвистнул, кто-то хмыкнул, а кто-то остался безучастным. Амина же легким движением перевернулась, усаживаясь на диванчик по-человечески.
— А что? — она склонила голову, бросая на Настю лукавый взгляд.
— Ничего… И сколько ты работаешь здесь?
— Пять лет. С момента открытия.
Девочки притихли, не веря своим ушам. Обычно из Амины слова о личном не вытянешь, а здесь столько информации и сразу…
— И ты никогда не хотела уйти? — для Насти, для которой проведенной в стенах Бабочки срок был сплошной борьбой и полосой препятствий, годы в Баттерфляе казались фантастикой, нереальщиной и нежелательностью.
— Раз в три дня — стабильно хочу. Ну и что? Остаться хочу больше… Нравится мне тут.
— Нравится?
Амина улыбнулась, закидывая руки на спинку дивана.
— Представь себе. Я бы кое-что изменила, конечно, но концептуально — нравится…
— Что изменила бы?
— А об этом я уже не с тобой разговаривать буду, а с твоим…
— Он не мой! — Настя ответила, а потом почувствовала, как жар приливает к щекам. Остальные девочки снова начали хмыкать и переглядываться.
