Бессердечно влюбленный - страница 65
– Расселяемся и идём закупаться, – распорядился я.
Даха с Маню не ответили. Ну конечно, как ответить, когда губы другим заняты? Молодец, неандерталец, не теряется. Слямзил моего секретаря и счастлив.
– Закупаться? Красные туфли оптом? – засмеялась Вика. – Или сегодня зелёные?
– Нет, ботинки для лыж, я же обещал тебя научить. Но красные предпочтительнее, – хмыкнул я и подошёл к стойке. – Добрый вечер.
Девушка с кудрявыми тёмными волосами за стойкой глянула на нашу компанию профессиональным взглядом с налётом дружелюбности и сказала по-английски с жутким французским акцентом:
– Добрый вечер, мсьё, медам. Вам два двухместных номера?
Я обернулся на Вику. И вдруг растерялся, заволновался, словно между нами ещё ничего не было и должно случиться в первый раз. Во рту пересохло, как у мальчишки, и все известные английские слова застряли в горле. Русские тоже.
– Да, – пришла на помощь Вика. – Два одинаковых двухместных номера с двуспальными кроватями. Если можно, рядом.
Чёрт, я же женюсь на ней! Откуда этот мандраж?!
А Вика встала рядом у стойки. Улыбнулась. Её запах, светлые пряди по плечам, касание руки к руке, и у меня просто мозг вынесло. Не помню, как оплатил, как донёс чемоданы до номера со светлыми деревянными резными панелями на стенах, с белыми простынями на широкой кровати и лиловыми подушками. Вика бросила сумочку на кресло в углу. Не успела восхититься видом из окна, а я её развернул, притянул к себе. Доверчивый взгляд голубых глаз. Моя? Теперь моя! Навсегда. Небо за радужками нельзя ни обидеть, ни подвести. Теперь я за неё в ответе. Моя.
– Я люблю тебя! Ты такая красивая! – вырвалось само.
– Мишенька, – шёпот в ответ.
Я потянулся к ней с поцелуем. Её губы с готовностью ответили. Тёплые, упругие и мягкие одновременно. И всё: мурашки по телу, короткое замыкание в голове. Больше соображать было нечем. Ураган в груди. Руки сняли с неё пальто, освободили нежную шею от ярко-красного шарфа. Поцелуи по шейке, уху и ниже. Мягкая ткань под ладонями. Долой платье! Змейка на сапогах, вжик. Кто придумал колготки? А, и с себя надо куртку снять… Зачем нам столько одежды?!
Убил бы того, кто конструировал застёжку на бюстгалтере! Справился, чуть отстранился и мгновенно замер.
Какая же она красивая! Как статуэтка, точёная из слоновой кости, с распушившимися золотыми волосами. Губы пухлые алеют и манят снова. Цветов захотелось – разбросать вокруг неё на постель. Дурак, не додумался раньше. И слова все растерял. В поцелуях.
Вика улыбнулась и тронула пояс на моих джинсах. Я остановил её.
– Я сам.
Опять вихри по телу. Оно вдруг тесным показалось.
А Вика была передо мной совсем обнажённой, на белых простынях. Неужели она моя? Моя! Такая нежная, открытая полностью, до сумасшествия! Тело задрожало от нетерпения, еле заставил себя сдержаться и не наброситься сразу. Она не воспримет мою дрожь как слабость? Нет, сама дрожит. Доверяет мне! Хотя ведь не должна… Я бы себе не поверил.
– Вика! – Я навис над ней.
Сплетение «люблю», пальцами по волосам, и дорожки поцелуями. Её живот, её колени, грудь, бёдра… Губам нет запрета. Ни моим, ни её! Боже… И мы ещё ближе. Плавно, ритмично, безумно. Горячо. На руки поднял – лёгкая! Невообразимая. Дух захватило. Выдох восторга, и всё заново. Ни времени, ни стен вокруг, ничего. Только электричество и нежность, расслабление и вновь эмоции фонтаном.
Она. Моя. Люблю!
* * *
Мы вообще с ним такие разные! Ему постоянно жарко, а мне холодно. Ночью Миша заснул, голый, горячий, как печка, приоткрыв окно и сбросив на пол одеяло, а я завернулась и в своё, и в его, как в норку, с головой. Правда, меня то и дело из этой норки доставали. Нежно так… волшебно. А потом я снова заворачивалась в пуховый кокон.
Если честно, после нашей бурной, упоительной ночи, я думала, что мы и не пойдём никуда, максимум в ресторанчик обедать, и быстро обратно. Но Миша подскочил в шесть утра, бодрый и шумный. Разбудил меня поцелуями, шмякнул неэлегантно на тумбочку с моей стороны металлический поднос с круассанами и кофе. Ммм, запахло вкусно апельсиновым джемом и шоколадом, дымок от кофе полетел в нос точно так же, как в рекламе по телевизору. Коварство какое… Я бы ещё повалялась. Раза три по столько же…
– Пора вставать! Там такой снег! – радостно воскликнул Миша и распахнул шторы, заливая рассветным солнцем номер. – Пойдём! Скорее!
У него, кажется, кто-то моторчик включил. Кто, интересно? Или он всё-таки биоробот, который заряжается от розетки… Ведь мы и пяти часов не спали сегодня!
– Ну, Мишенька, а поспа-а-ать? – заканючила я.
– Нельзя! Горы не ждут! И потом очереди будут на подъёмник! А нам ещё в прокат и в магазин. Хорошо, что всё есть прямо тут, в отеле. На первом этаже. Уже работает, я проверил. Подъём!
– Удав… – пробурчала я себе под нос, но Миша услышал и стянул с меня два одеяла.
– Кто удав? Я удав?! Да я сама нежность! И любовь! – безапелляционно, как умеет, заявил он. Словно печать поставил. А потом защекотал меня невозможно. Получил по лбу подушкой и поцелуем в нос. Но пришлось вставать.
* * *
Снег был везде: на горах, на склонах и дорожках. На крышах альпийских шале и уютных, словно сказочные домики, гостиниц, на деревьях и шапками на камнях у речки. Снег искрил на солнце и заставлял щуриться. В душе и в сердце всё так же искрилось – светом с кристалликами, из чего можно было сделать вывод, что снег – это замороженная радость. Недаром Ниночкин сын его зачёрпывает горстями с веток и ест. Надо тоже попробовать.
– Теперь я похожа на одного из солдат Дарта Вейдера, – хмыкнула я, глядя на белые лыжные ботинки, в которые влезть удалось с большим трудом. Вылезти, наверное, вообще не получится, если только трое не будут держать меня за голову, двое за ногу и тянуть в разные стороны. Зато голеностоп подвернуть не удастся даже при большом желании.
