Вокруг пальца – 2. Пальцем в небо - страница 102
– Джек…
– И да, Меделин, спасибо за всё. Ты многое сделала. Я ценю… наверное, должен ещё что-то сказать. Но ты права: у меня уже есть мать. И есть ещё один прекрасный человек, которого вы хотели сжить со свету ради каких-то ваших мутных целей. А она готова ради меня плов из косточек делать. Если нет денег. И о любви говорить искренне. Не в такой роскоши. А когда на неё наставлены автоматы. Не то, что вы оба! Скоро тут будет ФБР. После того, что расписал в признании Девенпорт, вам останется только решить, кого из Кроннен-Стоу он имел в виду. Или, может, Гольдблум из хэдж-фонда поделится идеей с властями. Сейчас, наверное, его арестовывают. Так что прощайте!
Он стремительно вышел. Но, спустившись на три ступеньки, вернулся. Подошёл к Рупперту и со всей силы вмазал тому в челюсть. Рупперт со вскриком отлетел в противоположный угол кабинета. Взвыл, отплёвываясь кровью и зубами.
– Джек! Ты сломал ему челюсть! – возмутилась Меделин.
– Хорошо. Надеюсь, шея тоже болит. И башка, – констатировал Джек, отирая платком кулак. – Это за мою девочку. И, Рупперт, попадёшься мне на глаза в любой части мира, все ноги переломаю, наставник. Если увидишь, просто беги. – помолчал секунду и добавил с жестокой ухмылкой: – Повезло мне и компании, что вас там больше нет! Джуд. Меделин.
Джек подчёркнуто, даже гротескно склонил голову перед женщинами, и теперь уже не оглядываясь, сбежал по лестнице и сразу на улицу – прочь из болота.
В сердце было пусто. На душе грязно, словно в луже придорожной вывалялся. А ведь там сиял свет. Отмыться бы!
Джек посмотрел на часы, поспешно сел в машину и приказал:
– В аэропорт!
Затем набрал телефон Смита из комиссии по ценным бумагам и назначил встречу на завтра, на вторую половину дня. Выдохнул, достал ноутбук из портфеля и начал работать. «Бешеной собаке семь вёрст не крюк» – говорил один из его русских друзей. И правильно говорил. Было бы ради чего…
* * *
«Абонент находится вне зоны доступа, перезвоните позже»… – сказала мне ненавистная автоматическая женщина в триста сорок пятый раз, и я в сердцах отбросила телефон на кровать.
– Тань, – позвала я подружку, – давай такси вызывать.
– Не придумывай, тебе нельзя вставать.
– Я чувствую сердцем, с Джеком что-то случилось. И опять из-за этой Меделин, – воскликнула я. – Надо где-то достать инвалидную коляску. Или костыли. Потом на такси и в Нью-Йорк!
– В какой ещё Нью-Йорк?! – пробасил из коридора мой любимый голос, и в дверях появился Джек. Весь серый, мокрый от пота, с пальто под мышкой и закатанными по локоть рукавами.
– Джек! – радостно подскочила я.
Он сел на кровать и обеими руками уложил меня обратно.
– Тшш. Кто тут непослушный? Сказано лежать, а она в Нью-Йорк собралась.
– Я за тобой… – жалостливо сказала я. – Я такое узнала, звоню-звоню… Ты вне зоны доступа.
– В самолёте пришлось отключить. Всё-таки пять часов лететь, а потом мобильник, гад, просто разрядился, – улыбнулся Джек и зарылся носом в мою макушку. – Хорошо, солнце в волосах. Я соскучился!
Таня встала с кресла.
– Пойду к миссис Рендальез, с ужином помогу.
– Спасибо, Таня, – крикнул ей вслед Джек. Осторожно взял меня в охапку, как маленькую, и посмотрел с любовью. – Малышка моя.
– Ты устал. – Я обвила ему шею руками. – Хороший мой. Может в душ, переоденешься?
– Да, две секунды.
Он и правда потратил на купание пару мгновений, словно делал всё в ускоренной съемке.
– Как прошёл день? – спросила я, когда он вышел из душа в чистой футболке и тонких летних джинсах.
– Бурно. Хотел поспать в самолёте, не вышло. Давай с тобой в сад прогуляемся, немножко воздухом подышишь.
– А как же усталость?
– Я сильный, – улыбнулся Джек, глянул с опаской в дверной проём. – И ещё хочу тебе кое-что рассказать. А ты скажешь мне. Всегда и всё надо договаривать. Помнишь, ты говорила о доверии и партнёрстве? Сегодня я оценил это, как никогда.
– Тогда пойдём. Точнее неси.
Приятная прохлада с запахом моря овеяла нас, пальмы застыли с широкими лапами, как слуги с опахалами, готовые размахивать ими, стрекотали цикады, доносился плеск волн. Хотя, наверное, это был просто фонтан. Над нашими головами расстилалась роскошь тропического неба, а Джек рассказывал мне, потрясённой, обо всём без утайки. Моё открытие было ничтожным по сравнению с его новостями.
– Не могу поверить, что Меделин – твоя мама! – громко прошептала я, моргая.
– Она мне не мать. Мама у меня уже есть, – поджал губы Джек.
Я вздохнула.
– Ты обижен, мой любимый. И я тебя понимаю. Я сама долго жила, ощущая себя круглой сиротой при живых маме и папе. Я обижалась, и было тяжело. А потом я поняла: они такие, какие есть, и лучше жить не умеют. Их не научили. А самим, бывает, научиться трудно. Не у всех получается! Теперь я не обижаюсь на них. Просто люблю. И от этого светло и легко на душе. Мне кажется, это главное.
– Ты умница. Но у меня другое, – покачал головой Джек. – Я чувствую себя тупым. И слепым. И обманутым. Мерзко.
– Хороший мой. – Я провела ладонью по щеке моего корсара, уже колючей и будто бы осунувшейся за эти сутки. – Знаешь, любимый Уиллом Баррелом китайский мудрец говорит: «Человек сам решает, бесконечно мучить себя обидами, или растворить их с пользой». Зачем тебе носить на плечах обиду, если вокруг столько красоты, звёзд, счастья, света? Бери и черпай.
Джек вздохнул:
– Наверное, не стоит носить обиду, малышка. Но пока это только слова. Всё не так просто.
– Ладно, если тебе очень хочется, поноси немного, а потом выбрось, договорились? Мы же собрались быть счастливыми!
