Вокруг пальца – 2. Пальцем в небо - страница 103
– Мудрая моя девочка, – Джек коснулся губами моего лба. – С тобой уже не так хреново.
Он помолчал немного, прислушиваясь к звукам ночи, а потом посмотрел в мои глаза.
– Я тебя люблю! Очень люблю, балерина! Я на всё готов, всё, что хочешь, сделаю. Только прошу тебя, давай поклянёмся друг другу: мы будем жить без недомолвок и секретов, хорошо?
– Хорошо. Уже начинать?
– Давай.
– Начинаю. Мария написала, что встречается с нашим Рафаэлем. У меня страшно чешется живот. Я уже задолбалась лежать. И я терпеть не могу слово «умница».
– Да? А чего молчала?
– Чтоб не обиделся.
– Вот глупышка.
– И я не хочу, чтобы ты добавлял к имени нашего Паблито – Мария.
Джек кивнул, усмехнувшись.
– И ещё я хочу писать, и даже хотела поработать в Нью-Йорк Таймс, Том Лебовски сказал, что у меня хорошо получается, ребята из Каракаса, Николас и Ганнибал, тоже готовы меня поддержать. Но пока не выйдет, и я грущу по этому поводу. Меня прямо распирает – так писать хочется! А компанией в Венесуэле управлять совсем не хочу.
– Опять молчала, чтобы не обидеть?
– Ага.
– Ну… не обидела. Я и сам справлюсь, – улыбнулся он.
– Я очень хочу, чтобы ты не обижался. И знаешь, если вот прям честно говорить, я считаю, что Меделин тебя любит. Как умеет. Подумай, бабушка её прогнала, мать ненавидела. И в семье у них чёрт знает что творится: Джуди считает, что её не любят, сын погиб, муж… очень странный муж. В общем, я буду тихо мечтать, чтобы сегодня или завтра, или года через три, но чтобы твоя обида растворилась. Совсем. Я верю, что это случится. Вот… Твоя очередь.
– Я тебя понял, – задумчиво почесал подбородок Джек. – Сколько всего и сразу. Хорошо. Моя очередь? Записывай. Я не хочу, чтобы ты психовала и кидалась за мной в любой конец света каждый раз, когда не отвечает телефон. Я и сам взрослый, и как оказалось, везучий. Мне нравится, когда ты спокойна и расслаблена, и нравится знать, что ты в порядке.
– Хорошо, не буду. Ещё.
– Мне не нравится, когда ты собираешь волосы на затылке в пучок.
– Упс. Не буду…
– И я понятия не имею, что делать с твоей сисбра.
– Я тоже… Но ведь придумаем что-нибудь? – вздохнула я. – Всё равно от английского Динка пока отмазывается. Видимо, не настал момент. А маму?
– Заберём. Тут комнат вагон.
– Она без Дины не хочет.
– О, ну ладно, подумаем-придумаем, – рассмеялся Джек. – А ты, кстати, пока не можешь работать в Нью-Йорке, это факт. Паблито скоро родится. И поберечься тебе пока надо. Выздороветь. Но почему бы тебе не написать книгу?
– Книгу? – удивилась я. – Ой, а я смогу?!
– Я не знаю такого, миссис Александра Лозанина-Рендальез, чего ты не можешь! А приключений у нас с тобой аж на две хватит.
Я рассмеялась – так мне стало хорошо, а Джек поймал мою смешинку, смахнул с щёк в губы и растворил в нежном поцелуе. До головокружения. На этот раз приятного. Когда Джек распахнул веки, в карих радужках отразился свет звёзд. А, может, что-то внутри него засияло…
– А знаешь, может, ты и права насчёт Меделин, – произнёс он. – Но сразу простить трудно. Я ещё пообижаюсь немного, ладно?
– Пожалуйста-пожалуйста, только не очень долго, а то станешь брюзгливый и сморщенный, а мне такой нравится. Этот лоб, – ласково поцеловала его я. – Эти щёки. Этот нос. Этот подбородок. И губы. И вот эта выемка на шее.
– Ой, щекотно! – захохотал Джек.
И кажется, ему стало совсем легко. Хотелось бы!
Я решила, что немного подожду и напишу Меделин на Фэйсбуке. Я больше совсем на неё не дулась, наоборот, мне было её жаль, а в сердце потеплело. Чего я только о Меделин не думала! А попала пальцем в небо. Она просто потерять его боялась, потому и ревновала меня к сыну и к нашей любви, потому что сама не знала, как его любить. Некоторые любят неуклюже, потому что иначе не умеют. Но ведь любят же!
Я вдохнула и выдохнула, став легче на одну тайну. Хорошо! Надеюсь, со временем легко станет и Меделин! Очень надеюсь!
* * *
А потом мы поужинали, посмеялись и завалились спать. Точнее, Джек заснул рядом со мной, умиротворённый и расслабленный, как огромный ребёнок. Я тихонько поцеловала его; погладила свой живот, думая о китёнке. Каким он будет, наш кубино-испано-американо-русско-турецко-казачий малыш? Загадка. Наверняка очень красивым.
А потом у нас родится девочка. И ещё мальчик… может быть… Это уже зависит не от меня, значит, и заботиться об этом я не стану. У меня теперь придумалось дело, и мне не терпелось им заняться – до чесотки в пальцах!
Потому я достала планшет, рассыпала горошины воспоминаний, поймала первую же мысль и, высунув от усердия язык, начала печатать:
...«Согласно современным романам, после вчерашнего приличные женщины просыпаются в постели с прекрасным незнакомцем или хотя бы с головной болью и воспоминаниями о нём…»
Эпилог
С улицы, из-за светлых занавесок доносились солнечные латинские ритмы. Самый главный человек на свете сказал «Агу» и потянул в рот крупный розовый опал, венчающий моё колье. От макушки моего счастья пахло молоком и радостью, и не было ничего на свете красивее нежных-нежных, пронизанных светом смугленьких розовых щёчек, чистого, высокого лобика, розовых губок, так легко складывающихся в улыбку, и так искренне взлетающих вверх от удивления бровок. Мы уже поспали и покушали, и потому я поцеловала крупную ручку, аккуратно забрала «не игрушку» и спросила:
– Пойдём к папе, китёнок?
Паблито обратил на меня свои большие, лучистые, карие глазки с длинными, завивающимися ресничками на зависть мисс Вселенным, расцвёл в улыбке на все свои четыре жемчужные зубика и ответил:
