Вокруг пальца – 2. Пальцем в небо - страница 71
– Бред… Это был Майк Девенпорт?
– Угу. Типа работа в Топ-менеджменте международной корпорации ответственней, чем руководство одной страной. Я так и сказал: чушь! Но ты не представляешь, какое началось давление со всех сторон. Вплоть до рассмотрения моего соответствия должности. Со странной формулировкой: в связи с утратой доверия… Типа я не смогу лоббировать интересы компании, если женюсь на той, кого вербовало ФСБ. Мол, не факт, что ты на них не работаешь, и если работаешь, то это скомпрометирует корпорацию и поставит под удар всю корпоративную этику… И имидж на мировом рынке. Ффак! Идиоты хреновы! Лицемеры! Жополизы!
Я аж похолодела от таких признаний. Джек притянул меня к себе и посадил на колени.
– Но я-то знаю, что моя малышка просто меня любит. Я знаю тебя, Сандра! Моя Саша…
Боже, он впервые назвал меня русским именем, – подумалось мне, но я не знала, радоваться мне или плакать. Последнего хотелось больше.
– Даже Меделин подключилась к промывке мозгов, – говорил Джек. – Поэтому… я не знаю, могу ли теперь и ей доверять. И этой присланной охране…
Я сглотнула.
– Джек, но она, кажется, искренне обрадовалась тому, что ты спасён.
Он пожал плечами.
– Я тоже так думал. Понимаешь, они оба были мне… как это сказать… наставниками что ли? Поначалу я довольно долго считал, что им от меня что-то надо, но однажды мама сказала, что, возможно, Меделин видит во мне погибшего сына, просто как замену нашла. И я допустил, что это правда. Иначе на кой ляд ей было уделять мне столько времени? Учить одеваться, вести себя, выбирать лучшее? Стэндфорд ведь был с её подачи!
Я вздохнула:
– А я столько гадала, кем она может тебе приходиться. Всё перебрала: тётя, сестра, кузина, любовница…
– О, балерина, не перегибай палку! У нас шестнадцать лет разница! Какая любовница?! – возмутился Джек.
– Ну, выглядит она чудесно. И всякое бывает…
– Нет-нет-нет!
– Да, я поняла, что нет. И последнее, что мне показалось, а она не может быть… твоей мамой?
Джек моргнул, вытаращился на меня, а потом нервно рассмеялся.
– Нет, у меня есть мама. Простая, но очень добрая женщина. И то, что она мудро сказала тогда, и есть правда. Я просто «искусственный заменитель», знаешь, как сорбит вместо сахара. И это всегда чувствуется. Меделин вроде проявляет заботу, но так… свысока.
Меня покоробило это сравнение, Джек с его глазами, обаянием, искренностью не может быть просто «заменителем», фальшивкой. Его любить можно только по-настоящему! Но я пока промолчала.
– В общем, я не об этом, – продолжил Джек. – Я о давлении. Думал, что представлю тебя на Гала-ужине, и все поймут, что никакой ты не засланец враждебных миров, а самый восхитительный на свете ангел! Но нет, у них будто очки с искажёнными линзами на глазах. Всё стало ещё хуже.
– Бедный мой мальчик, – я коснулась губами его виска, – а мне показалось, что ты меня разлюбил… Прости меня!
– Нет, это ты меня прости, малышка!
Наши губы встретились, и глаза тоже. В его карих не было ни капли лжи. Пожалуй, я его никогда вообще таким распахнутым не видела. Как странно, когда два любящих сердца мешают другим жить! Но нам всё равно, и мы не Ромео и Джульетта! Мы взрослые, сильные люди, с головой на плечах. И мы выстоим! Я высказала вслух неприятную правду:
– Тебе просто пудрили мозги, сбивая с толку и пробивая на эмоции. Если Кроннен-Стоу знают тебя много лет, они также помнят, что от разбитого сердца ты теряешь контроль, как тогда с Моникой. Много и долго пьёшь, и отходишь на время от дел. На меня тоже давили. Ты бы знал, какой мне приём устроили в женском клубе! Чтобы я сорвалась и бросила тебя!
Джек закусил губу и кивнул.
– А потом поняли, что не выходит. И я продолжал работать над темой с акциями. Рупперт узнал об этом, и просто сорвался на меня, как бешеный. А он редко позволяет себе повышать голос. И я понял: он или был в курсе и пытался замять, чтобы скандал не всплыл, пока он не вышел на пенсию…
– …или сам стоит во главе аферы, – закончила я.
Джек провёл пальцем по моей кисти и хрипло заключил:
– После того, что случилось здесь, я уверен, что последнее – скорее всего. Он знал о том, что я оказался в заложниках, и не предпринял ни-че-го. Вот так. Наставник, которого я уважал и ценил всю жизнь… Он просто бросил меня… Как и любимая компания… – его голос сорвался, и Джек отвернулся, вперив взгляд в стену.
«Они всё-таки разбили тебе сердце», – подумала я, но вслух воскликнула:
– Но я ведь с тобой! Всегда! До конца! Слышишь?!
Мой любимый мужчина оторвался от созерцания выбоинки в гипсокартоне, и взглянул на меня с бесконечной благодарностью. Прижал к себе, зарылся носом в волосы.
– Да. С тобой. Мне небеса подарили Солнце! – чмокнул в макушку и, аккуратно сняв меня с колен, встал, решительный и боевой. – А вместе мы сила, балерина! Так давай доведём их до конца, они о нас зубы обломают!
– Давай! – ответила я с улыбкой. – Венсеремос!
Джек расцвёл в ответ. А в душе у меня всё задрожало, ведь было ясно: на кону стоят не только деньги, но гораздо большее – репутация, карьера и даже свобода, которой легко можно лишиться за экономические преступления такого масштаба. И потому эти гады были готовы устранить Джека, выбросить, замучить голодом и жаждой, довести до гибели и сделать вид, что так и было. Потом развести руками и заявить в прессе: «It's just collateral damage, забастовка, а мы говорили, что компанию там просто надо было закрыть…»
Во мне кипела злость, но больше неё были страх и уверенность: те, кому есть что терять, будут бороться и пытаться завершить начатое, особенно пока Джек здесь, в Венесуэле, где так легко всё списать на бандитизм и революцию…
