Вокруг пальца – 2. Пальцем в небо - страница 79
Венесуэльские терминаторы из дорогой частной охраны, которая, как шепнул Рафаэль, тоже вся состоит из агентов СЕБИНа, бывших или подрабатывающих, примчались на мотоциклах, сопровождая бронированный со всех сторон внедорожник типа танка. Американских коммандос Джек рассчитал моментально, поблагодарил за службу и сказал, что в услугах больше не нуждается. Чернокожий предводитель засланцев так и не смог убедить Джека, что не всё ещё благополучно, и по распоряжению госпожи Меделин Кроннен-Стоу…
– У чёрту Меделин! – рыкнул Джек. – Я свободный гражданин свободной страны! Я сам решаю! Вы больше не работаете со мной!
Новая охрана выглядела по сравнению с американцами довольно расслабленно, несмотря на широту в плечах, бронежилеты, каски, кобуру и невинно свисающие с пояса гранаты. Может, просто дело в плавных чертах смуглых лиц? Кто-то надел бронежилет на меня, кто-то на Джека, мачо-агент Рафаэль остался не забронированным и легко запрыгнул в салон с опасной грацией камышового кота.
В сопровождении свиты десятка вооружённых до зубов мотоциклистов мы поехали в центр Каракаса, объехав толпы протестующих против правительства, демонстрантов за правительство и забастовщиков «просто потому что все бастуют», обёрнутых в трёхцветные – жёлто-сине-красные флаги и, судя по лицам, плохо понимающих, чего они вообще хотят – главное повозмущаться, кинуть красную дымовую шашку и поджечь шину в куче мусора, именуемой баррикадой. А так – хоть за футбольную команду или против цен на нефть…
Наш эскорт остановился у монументального белого здания с колоннами, при виде которого мне на ум сразу пришёл герой всей Латинской Америки Симон Боливар, а ещё мысль, что владелица аж двух компаний не может быть одетой в шёлковую блузочку голубого цвета и юбку с резинкой на животе – для беременных. И босоножки мои белые с широким, высоченным каблуком – подходили под танцы и венесуэльский стиль, а вот для таких важных дядечек в белых рубашках и брюках со стрелочкой – совсем нет.
Я застегнула фривольные пуговички почти до горла, прижала одной рукой сумочку к бедру, второй заправила за ухо распушившуюся прядь и вошла вместе с Джеком в чиновничий рай или Торговую палату Боливарианской Республики, где чинный крючкотвор с зализанными волосами проводил нас по коридору в Управление иностранными инвестициями. Там нас встретил другой важный пузан с видом министра и говорящий надутыми пухлыми губами, усищами и солидно выпирающей вперёд самодостаточностью, что он тут самый главный.
– Сеньор Ортэс поможет вам быстро решить вопрос, – подсказал Рафаэль, который и тут, кажется, ходил и хаживал, ибо то и дело ручкался с чиновниками и кивал половине сотрудников, как добрым знакомым.
Меня же так и подмывало дёрнуть тихонько Джека за рукав и моргнуть в сторону выхода: мол, пора «делать ноги», всё равно никто не поверит в то, что ты задумал… Но Джакобо Мария Изандро Рендальез, мой пуэрториканский корсар с американским паспортом, был непоколебим и сосредоточен. Две недели, требуемые на переоформление, благодаря волшебству долларов в конверте превратились в два часа.
Мы успели выпить кофе в приёмной и потолковать о погоде с секретаршей, желающей попрактиковаться в английском. Джек весь ушёл в себя. Затем отлучился и снова вернулся, такой же задумчивый и молчаливый, как утёс над морем. Под высокими потолками, в прохладе мрамора и бюрократии жизнь шла размеренно, словно не было никаких забастовщиков и полицейских с брандспойтами на проспекте через две улицы налево.
Усатый пузан, сеньор Ортэс, выдал мне документы с вензелями, печатями и блестящей кругляшкой и сказал, что я могу идти.
Джек поблагодарил, затем взял меня под локоть и повёл на выход. И только в бронированном салоне авто улыбнулся, наконец:
– Ну что, сеньорита Александра Лозанина, владелица и единственный акционер завода по производству напитков и праздников, поздравляю тебя!
– Спасибо, – испуганно ответила я. – Но это же временно, да?
– Ты же не временно будешь моей женой? – спокойно спросил он.
– Нет…
Джек коснулся моего живота ладонью, замер на секунду и посмотрел мне в глаза.
– Тогда какая нам разница, чей это завод: твой или мой? – Подмигнул животу и добавил: – Всё равно будет принадлежать нашему Паблито.
– Паблито? – удивилась я.
– Пабло Алехандро Рендальез, – задумчиво сказал Джек, – по-моему, хорошо звучит!
– Павлик… – пробормотала я, прислушиваясь к китёнку, тот молчал, но, как обычно, когда моё внимание обращалось к нему, подарил мне благость. – Пусть будет Павликом. Кажется, китёнок не против. А вдруг он не захочет управлять компанией?
– Как же! – удивился Джек. – Он мой сын. И твой. Значит, сможет, даже колонией на Марсе руководить. Поедем! Тут рядом…
Действительно, не проехав и квартала, мы остановились. Центральный банк Венесуэлы в отличие от от Торговой палаты был зданием современным, эдакой бетонной башней на устойчивой, широкой подошве. Тут тоже прошло всё быстро, благодаря Рафаэлю и конверту. И счета компании тоже были переоформлены на меня, но с полной генеральной доверенностью на Джека как исполнительного директора.
Затем мы заехали ещё в одно здание, на этот раз обычное, неприметное с толстыми решётками на окнах и массой взбудораженных людей у входа. Джек и Рафаэль поговорили на бурном, почти ругательном испанском с жёстким, как кремень, мулатом, ещё с одним, похожим на Уго Чавеса в молодые годы. Я подписала заявление и выяснила, наконец, что это были агенты СЕБИН, которые займутся нашим делом.
