Приверженная - страница 85
По щеке скатилась еще одна соленая слеза и я зажмурилась, остервенело потерев глаза. Боги, нет! Нет, нет и еще раз нет… Я не готова была сказать «прощай». Не готова была видеть, как этот человек умирает. Кто угодно, когда угодно, но не он. Не сейчас. Не так!
Хотелось кричать от бессилия, проклиная весь мир… Ненавидеть все и всех. За эту чертову несправедливость, за то, что жизнь больше похоже на поле с граблями! Стоит только принять кого-то в сердце, как он уходит. Покидает тебя так, словно в этом и было его предназначение. Но я не была с этим согласна.
— Но я хочу одно… Хочу, чтобы ты простила… Не жила с этим грузом… Прошу… — он больше не мог лежать с открытыми глазами, его руки ослабли, а губы едва шевелились.
— Боги, ну конечно я простила тебя… Конечно. Думаю, это произошло уже очень давно. — почувствовав, как его пальцы перестали сжимать мою ладонь, я сама сжала ее так, что побелели костяшки. — Почему, когда я простила, ты просто уходишь? Ну, почему?
Легкая улыбка появилась на губах мужчины. Словно освобождение. Где-то там, глубоко-глубоко в душе, я тоже ощутила, как разрушилась черная скала, закрывающая солнце. Путь вперед был открыт. Живи и радуйся, как говорится…
Но именно в тот момент, я с тоской поняла, что не хочу идти дальше без него. Могу, но не хочу. Мир перестанет быть таким полным и красочным. Не будет заботы, внимания и любви. Пустота…
Зажмурившись, вжалась в тело Шакалова, продолжая блокировать его кровотечение. Я знала лишь одну молитву, которую мама читала каждый раз перед тем, как я начинала что-то новое. Она должна была помочь. Так или иначе.
Эпилог первый
Четыре года спустя.
— Майя, прошу! Успокойся наконец и оставь Марка в покое. Он еще маленький и не выдерживает твоей энергии. — кругом пели птицы, шумели дети, играла музыка. А моя неугомонная дочь продолжая тискать двухлетнего сына Лизы. Бедный замученный парень уже покраснел и покрылся потом. — Живо иди за стол! Иначе лишу тебя сладкого на целую неделю.
— Почему я должна идти за стол? Ева залезла на дерево, и я тоже хочу! — сложив руки и поведя бровью, совсем, как взрослая, девушка грозно топнула ножкой и отвернулась. — Без Евы не пойду.
Получив свободу, Марк убежал к маме и запрыгнул к ней на руки. Лиза снисходительно улыбнулась и балансируя с подносом, тихо мне прошептала:
— Она сидит там уже целых десять минут. Может сходишь к ней и проверишь?
Отдав вечно неугомонную Майю аниматору, я поспешила на поиски дочери. Так странно… Они были похожи, как две капли воды, выбирали одинаковую одежду, но их характер отличался от «а» до «я». Майя была фурией, тайфуном, выводящей с ума бомбой. А Ева уже с двух лет целыми днями сидела с книжками в тишине, не любила шумные компании и всегда проявляла такую нежность и рассудительность, что давно казалась мне взрослым не по годам ребенком.
И сейчас, на дне рождении Марка, который мы устроили на заднем участке дома Лизы с мужем, она вдруг решила сбежать по среди праздника.
— Милая, ты где? Твоя сестра тебя потеряла и очень скучает. — я заметила ее почти сразу. Ева сидела на яблоне, свесив ноги и оперевшись на крону дерева. Я видела, что та грустит, но не хотела лезть к ней без ее разрешения. У ребенка должно быть личное пространство. — И мама тоже скучает и переживает. Может откликнешься?
Почесав носик, она поморщилась и с тоской посмотрев на меня, нехотя пробормотала:
— Я тут, мамочка. — сделав вид, что я нашла ее только сейчас, тут же подошла к Еве и предложила ей руку, чтобы помочь слезть. Но та покачала головой и отвернулась. — Не хочу обратно. Мне там грустно и хочется плакать…
— Почему? Все веселятся. Там много ваших друзей из садика и тебя Лиза приготовила вкусный тортик. — сердце сжималось от застывших в ее глазах слез. В такие моменты я ничего не могла поделать, хотелось только сжать их в объятиях до хруста косточек и закрыть от всех бед. — Идем?
— Мне грустно, потому что на дне рождении Макса с ним есть мама и папа. Я очень люблю тебя, мамочка. Но… — он не договорила, прикусив губу. Какой бы умной и взрослой она не была, детского словарного запаса ей явно не хватало, чтобы передать нашу семейную боль. — Ты понимаешь?
И снова в сердце отозвалось глухим толчком эта адская боль. Сколько бы дней, месяцев, лет не проходило, легче не становилось. Девочки росли, оттесняя прошлое, но не давая его забыть. Снова и снова перед глазами возникал образ Шакалова на полу морга с простреленной грудью. Я заставляла себя улыбаться и быть сильной, но это лишь маска для общества и дочек.
— Я понимаю и тоже очень скучаю. — прижавшись щекой к хрупкой ножке девочки, я закрыла глаза и принялась считать до десяти. Нужно было снова успокоится и быть веселой. — Но мы должны быть веселыми и жизнерадостными. Уверенна, папа хочет именно этого.
— А когда мы сможем его навестить? — спрыгнув мне на руки, Ева прижалась ко мне так сильно, что слезки из ее глаз теперь стекали по моей щечке. — Хочу сегодня. Пожалуйста!
— Хорошо. Но только после дня рождения, идет? — мы уже вошли в зону, где работал аниматор и заметив нас, Майя тут же вскочила с места и растолкав всех на своем пути, запрыгнула мне на руки. Как я не упала с двумя взрослыми малышками на руках? Годы тренировки. — А сейчас, будьте хорошими девочками и ведите себя хорошо. Главное — не мучить именинника!
Увидев, что Ева обнимает меня за шею, Майя ревностно повторила это с двойной силой и пробормотала на ушко:
— Мамочка, я тебя люблю. Больше всех!
— Так не честно! Это я люблю маму больше всех. — сжав зубы, Ева толкнула Майю, что было для последней красной тряпкой. Буквально у меня на руках разгоралась война за первое место. Внезапно я стала самой красивой, милой и молодой.
