Жена Кукловода - страница 75

Она вернулась в зал, в ушах шумело, голова кружилась, во рту пересохло и чувствовался противный металлический привкус.

Руслан все так же стоял у стены с бокалом в руках и беседовал с седым господином в белом пиджаке. Людмила подошла и тихо встала рядом, не смея вмешаться в разговор. Голова кружилась все сильнее, сердце будто спотыкалось, опять начали неметь пальцы на левой руке. Она смотрела на мужа и безмолвно заклинала его почувствовать, как ей плохо, понять и увезти ее отсюда. Но Руслан не обращал на нее никакого внимания. Наконец, решилась и сжала его локоть. Нехотя отвлекся от разговора и спросил:

— Что такое, родная?

— Мне нехорошо, — ответила Людмила тихо. — Давай уедем.

Руслан жестом подозвал официанта, поставил бокал на поднос.

— Опять болит?

— Немного. Мне жаль, что порчу тебе праздник.

— Глупая, — ответил Руслан, и погладил ее по щеке, — ты для меня важнее всего на свете.

Ей так хотелось поверить ему. Как всегда — безоглядно.

Глава 19

В воскресенье Людмила встала позже обычного, позволила себе бессовестно проваляться в постели лишний час. Руслан встревожено спросил: «Что болит?», сосчитал пульс, измерил давление, вроде успокоился немного. Но все равно заставил выпить какие-то таблетки. Людмила не спорила. Она с удовольствием провела бы в постели весь день.

Но на вечер был запланирован визит родителей Руслана. Можно было бы попросить мужа позвонить отцу и отменить приглашение. Людмила действительно чувствовала себя неважно. Но представила себе, как профессор презрительно скривит губы: «Из санатория сбежала — значит здорова!». И передумала.

Впервые приготовление праздничного ужина не доставило Людмиле никакого удовольствия. Она очень любила готовить, особенно новые, необычные блюда. Но сегодня продуманное за неделю меню — рагу по-ирландски, картофель «дофин», салат-коктейль из морепродуктов, вафельные корзиночки с «Цезарем», чернослив с орехами в сливках и торт «Вдохновение», показалось невыполнимой задачей.

— Давай, я позвоню отцу.

Руслан обнял ее за плечи.

— Выглядишь очень усталой. Целый день провозишься на кухне, потом еще этот ужин, а завтра на работу.

Людмила вздохнула, но упрямо покачала головой.

— Ты своего отца не знаешь? Будет столько сарказма…

— Я скажу, что ты заболела. Гриппом. Отец ни за что не придет — панически боится заразиться «инфлюэнцей».

— Врать не хорошо!

В кухню зашел заспанный Антошка.

— Это будет ложь во благо!

Руслан потрепал сына по взлохмаченной шевелюре.

— Умываться, чистить зубы. Посмотри на себя? Немытый трубочист…

— Пап, — отмахнулся раздраженно Антошка. — Пять лет мне что ли?

— Кашу будешь?

Людмила достала тарелку из сушки.

— Неа, — буркнул сын. — Хлопья.

— Овсянка полезнее, — начал было Руслан.

— Или хлопья или ничего, — отрезал Антошка.

— Так и не могу понять — кто из вас упрямее, — улыбнулась Людмила. — Хлопья так хлопья. Сейчас молоко согрею.

Ровно к пяти ужин был готов, стол сервирован, квартира сияла чистотой. Только Людмила держалась из последних сил, чтобы не хлопнуться в обморок и не напугать Антошку. Наскоро приняла душ, высушила волосы и успела одеться, когда в прихожей раздался звонок.

Она строго посмотрела на себя в зеркало и мысленно приказала своему отражению:

— Не раскисай. Ты должна продержаться.

Почти весь ужин она молчала, изо всех сил стараясь не выдавать своего состояния. Мария Петровна посматривала на нее встревожено, профессор увлеченно беседовал с Русланом, почти не удостаивая ее взглядами. Только один раз процедил:

— Рус, жена твоя выглядит бледно. Витамины подобрал бы, что ли. Учишь тебя, учишь. И внука давно пора профилактировать. Иммуномодулянты курсом. Вон опять «инфлюэнца» наступает.

Наконец, ужин закончился. Руслан и Антошка помогли ей убрать со стола, она стиснула зубы перед последним рывком — вымыть посуду. Но Мария Петровна решительно отобрала у нее губку.

— Вытирать будешь, — сказала она тихо, но спорить Людмиле совсем не хотелось. — Лица на тебе нет. А лучше вообще — иди, отдыхай. Тошенька, бабушке помоги!

Людмила благодарно сжала сухонькую маленькую руку Марии Петровны.

— Спасибо. И правда устала что-то. На работу завтра.

— Не за что. Иди-иди. Ужин как всегда великолепный. Позвоню на днях, рецептом рагу поделишься. Травы необычные, очень пикантно.

— Обязательно.

Людмиле показалось, что она уснула в тот же миг, как голова коснулась подушки.

В понедельник вечером, когда Людмила уже собиралась уходить с работы, в дверь постучали. Курьер службы «Экспресс доставки», долговязый парень в оранжевой куртке и бейсболке козырьком назад, спросил: «Вы Сикорская?» и вручил ей конверт. Имени отправителя на нем не было.

Расписавшись на бланке, Людмила с интересом надорвала конверт и оттуда выпала фотография. Та самая — с ней, обнаженной, распятой на кресте. С искаженным лицом…

Она потрясенная смотрела на карточку несколько секунд, потом заглянула в конверт и вынула оттуда записку.

Размашистым почерком Каверина на листке было написано:

«Это единственная и последняя. Все другие я уничтожил. Сам, а не ваш дурацкий хакер, что пытался сжечь мне комп. Прости».

Она судорожно скомкала в руках записку. Потом разгладила. И положила вместе с фотографией в шредер, что с тихим гулом превратил все в тонкие полосочки бумаги. Ненужные и безвредные.

Отошла к окну и смотрела на струйки дождя, стекающие по стеклу. В груди снова заныло, будто в сердце воткнули тупую ржавую иглу.