Жена Кукловода - страница 86
Райшнер снял очки, достал из внутреннего кармана тисненый золотом футляр, раскрыл его, взял замшевую тряпочку, тщательно протер линзы. Снова надел очки и раскрыл большой черный портфель из блестящей кожи, а оттуда извлек пухлую бумажную папку на веревочных завязках. Прокашлялся.
— Текст завестшаний есть дойч и русиш. Я зачитать дойч. Герр Сикорски зачитать русиш.
Немец снова покашлял и достал из папки несколько листков.
Людмила тревожно вслушивалась в чужую отрывистую и лающую речь, пыталась уловить хоть одно знакомое слово, сгорала от нетерпения, поглядывала на Руслана, пытаясь по его лицу понять смысл документа, что читал Райшнер. Но лицо мужа было напряженным и бесстрастным. Анна все также безучастно смотрела в одну точку.
Наконец немец закончил чтение, снял очки, убрал их в футляр и протянул папку Руслану.
Тот достал несколько листков плотной мелованной бумаги и начал читать:
— Я, Борис Шталь, находясь в светлом уме и твердой памяти, желаю сделать последнее распоряжение на случай своей смерти. Назначаю своим единственным наследником и преемником Руслана Сикорского, коему завещаю все принадлежащее мне на день смерти имущество, как движимое, так и недвижимое, денежные средства и иное, согласно списку, с оговоркой. Анна Черкасская, являющаяся моей собственностью на основании договора об обмене властью, также переходит в собственность господина Сикорского на тех же условиях, что описаны в вышеуказанном договоре на срок не менее года. По истечении данного срока, либо ранее, но не менее чем через шесть месяцев, по заявлению господина Сикорского о полном исполнении обязательств по договору и его нежелании продолжать его исполнение, Анна Черкасская считается свободной от исполнения договора об обмене властью, и наследует имущество согласно отдельному списку, в том числе недвижимое имущество и денежные средства. В случае отказа Анны Черкасской от исполнения обязательств по договору об обмене властью, ее часть имущества отходит господину Сикорскому.
У Людмилы перехватило дыхание от сказанного Русланом. Фарс, розыгрыш… Этого не может быть на самом деле… Так не бывает…
— Договор об обмене властью не имеет юридической силы, — хрипло произнесла она и с надеждой посмотрел на мужа. — Тем более в России. Ведь так?
— Так. Но завещание совершено в Швейцарии. К нему применяются законы страны совершения. И по ним любые оговорки в завещании допустимы. Самые экстравагантные. Последняя воля неоспорима.
Людмиле стало страшно от того, как прозвучал голос Руслана. Безучастный и ледяной. Чужой.
И внезапно ее осенила страшная догадка.
— Ты… ты знал?! Знал…
Людмила хотела вскочить, но Руслан схватил ее за руку, причиняя боль.
— Сядь. Я тебе все объясню. Позже.
— Герр Сикорски, — немец обеспокоенно поерзал в кресле. — Ихь битте… Фрау унд фройляйн понимайт, что есть ворбехальт?
— Да, герр Райшнер. Я все доходчиво объяснил.
— Зер гут, зер гут. Ауфидерзейн.
Немец сложил бумаги в папку, аккуратно завязал тесемки и спрятал ее в портфель. Потом церемонно раскланялся и вышел в прихожую. Руслан пошел проводить его.
Людмила все еще не могла осознать услышанное. Анна — собственность ее мужа. И это больше не Игра, не их пятничные развлечения. Она вещь. Часть наследства Шталя. Как те статуи нагих рабынь в индийском будуаре на канале Грибоедова. Рабыня…
Людмилу бросило в дрожь. Она никогда не думала об Анне так.
— Милая…
Руслан вернулся в гостиную и сел рядом с Людмилой на диван.
Она вздрогнула и инстинктивно отшатнулась.
— Это абсурд. Анна — не вещь. Ты не можешь…
Руслан взял ее за запястья.
— Ты взволнована. И устала. Поговорим завтра…
Людмила вырвала свои руки и вскочила.
— Тут не о чем говорить! — ее голос истерически сорвался. — Позвони этому немцу и скажи, что ты отказываешься от наследства!
Руслан покачал головой.
— Ты осознаешь, от чего? Ты видела список имущества? Мы о таком и мечтать не могли…
— Какая разница! Анна не вещь, не рабыня! Это… мерзко!
— Господин…
Дрожащий голосок Анны прозвучал так неожиданно. Потрясенная Людмила совсем забыла о том, что девушка тоже здесь.
Вдруг Анна встала с дивана и, сделав шаг, опустилась перед Русланом на колени, прижалась губами к его руке. Потом, не поднимая глаз, спросила:
— Господин позволит рабыне уйти?
Людмила словно во сне увидела, как Руслан едва заметно улыбнулся, погладил Анну по щеке и сказал:
— Да, конечно. Иди.
Все еще не веря, что это происходит на самом деле, Людмила задохнулась от обиды и ярости. Больше выносить все это она была не в силах.
В тот вечер Людмила впервые заперла дверь своей спальни. Лежала, зарывшись лицом в подушку, слышала, как Руслан осторожно подошел к двери, подергал за ручку, потом тихо постучал.
— Уходи, — сказала она глухо, — я не хочу тебя видеть.
Прорыдав полночи, она под утро забылась зыбким, тяжелым сном.
Утром проснулась, будто от пощечины. В доме было подозрительно тихо. Только Дарик поскуливал у порога запертой спальни. Накинула халат и, даже не взглянув на себя в зеркало, вышла в коридор. Часы показывали десять утра. Тихо подошла к двери Руслана, прислушалась. Посомневалась и открыла — комната была пуста. Похолодела и почти бегом бросилась к двери гостевой спальни. Анны в комнате не оказалось. И ее вещей тоже.
Сердце сжалось, ослабели колени, на лбу выступил холодный пот. В висках больно застучали молоточки… Руслан оставил ее… ушел навсегда…
