Москва-Лондон, кот и букет невесты - страница 8

Смех прервался, и Эмили перевела дыхание. Она зачерпнула указательным пальцем немного крема и слизала.

У царя дрогнул голос, а выдержка раскололась надвое.

— Если ты собираешься смотреть, то мой долг — сделать зрелище незабываемым, — коварным тоном произнесла она.

…Это были самые долгие три минуты в жизни Терехова. И самое эротичное поедание торта, который так и остался недоеденным.

Босс сорвался с места и сгреб Эмили в охапку, усаживая на стол и целуя, слизывая сладость и каменея от отклика податливого тела. Эта женщина проникала ему под кожу, в душу, оплетая своим ароматом, как лозой. Эмили обхватила его талию ногами и запустила руки под тонкий свитер, едва ощутимо царапая спину. Не разрывая объятий, Николай подхватил ее под бедра и перенес на кровать, усыпанную розовыми лепестками. Цветочный аромат заполнил легкие, и все происходящее показалось сном.

Эмили раздевала его и помогала раздеть себя, и он не сдерживался, когда вошел в нее до упора, ловя первый стон губами. В каждом ее прикосновении было столько нежной страсти, что болело сердце, оживая, и каждое движение ей навстречу отзывалось в самых забытых глубинах души.

Он целовал ее всю, доводя до экстаза и заставляя кричать; согревал белую кожу дыханием и не мог остановиться, оставить в покое. Если бы понадобилось описать свое чувство к мисс Райт, то Терехов сказал бы, что сошел с ума с первого взгляда.

* * *

Эмили лежала в изнеможении под боком у Ника, забросив на него ногу, и водила пальцами по твердому прессу, восхищаясь, какая нежная кожа у такого серьезного мужчины. Он определенно следил за собой, и тело было подтянутым и неутомимым. Сильные руки с выступающими венами смотрелись настолько притягательно, что Эмили снова не удержалась и переплела пальцы, подтягивая к себе и целуя их. Не зря за царем столько женщин бегает. Он воплощал собой… созидательную власть.

В камине горело пламя, и под треск поленьев Эмили уснула, совершенно не думая о завтрашнем дне. Настоящий момент был до того прекрасен, что она мечтала застыть в нем, как в капле янтаря, на тысячи лет.

— Спасибо, — сказала она тихо, и ответом стал мягкий поцелуй в висок.

Утром они старались говорить о чем угодно, только не о расставании. Ник раздобыл свежезаваренный кофе и полноценный завтрак с яичницей, беконом и сэндвичами. Они сидели за столом и беседовали обо всем и ни о чем. Ник набросил ей на плечи синий плед, и она куталась в него, потому что к утру в домике стало зябко. Эмили подтянула ноги в шерстяных чулках на скамейку и размахивала бутоном белой розы, которую подняла с пола. Ник, взъерошенный и небритый, то и дело закрывал лицо руками и смеялся, кода она рассуждала — между прочим! — на очень серьезные темы.

— Мне все равно больше нравится оригинал «Семи самураев», не обижайся, — сказал он примирительно.

— А я разве спорю? Просто говорю, что в американской версии снимался Юл Бриннер и он прекрасен. Он ведь был русским, между прочим. Он же и выкупил права у Куросавы на адаптацию.

— И?

— Ну неужели ты ни капельки не гордишься?

— Но оригинал ведь лучше.

— Вот. Ты такой же, как Бриннер!

— Не такой.

— Именно такой. Мятущаяся душа. Он не мог найти покоя, ему нравился надрыв, чтобы бесконечно умирать и возрождаться. Трудно с ним было американским женщинам, не понимали его. Разница менталитетов и приоритетов.

— Ты же меня понимаешь. Может, и его понимали. А кроме того, я не хожу с медведями и цыганами по площади и не рыдаю, как делал он. Так что со мной гораздо проще. Я менее эпатажный.

— С тобой невозможно спорить.

— Я думал, мы просто завтракаем.

Эмили отхлебнула кофе без сахара, слизав пенку с губы, и закатила глаза к потолку. Она могла бы общаться вот так сутками. Как это здорово бодрит, аж колотит от возмущения.

В общем, она была в восторге и продолжила болтать без умолку. О том, что мужчину и женщину может связать любой вид симбиоза: мутуализм, когда обоим выгодно быть вместе, комменсализм, когда выгодно лишь одному, а второму все равно. А еще паразитарство, естественно, когда одному из пары плохо, а другой прекрасно живет за счет его ресурсов. И что с Дэвидом у нее была какая-то гибридная смесь, которая истязала и приносила удовольствие одновременно.

А вот именно возвышенной связи, необъяснимой с точки зрения биологии, но понятной с точки зрения духовной эволюции, у них с Дэвидом не было, и этого ключевого момента ей всегда не хватало.

— Мы часто ссорились в последние годы. Он пытался сохранить дистанцию, а мне хотелось чего-то большего с ним. Знаешь, когда люди самодостаточны и обоим друг от друга ничего не нужно, а жить друг без друга все равно невыносимо, потому что души тянутся навстречу? Вот такого мне хотелось, но это был не наш случай. Во-первых, мы не были самодостаточными, а во-вторых, Дэвид паразитировал на моих эмоциях. Стоило мне закрыться от него хоть на пару недель, чтобы сохранить немного сил, как он обвинял меня в измене. В итоге я отпустила ситуацию и растворилась в нем, так что едва не погибла без него. У меня ушел год, чтобы отделить себя от него.

— И что же тебе помогло себя отделить?

«Ты. Тот момент, когда увидела тебя», — вдруг поняла Эмили, но вслух не произнесла.

— Время помогло, — солгала она.

Говорить об утраченной любви оказалось не сложно, как ни странно. Может, потому что Ник все понимал и действительно умел слушать. Постепенно он и сам начал делиться подробностями личной жизни.

О жене он вспоминал с теплом, называя ее ангелом-хранителем.