Сколько ты стоишь? - страница 19
— Как скажешь, — ответил Берестов бесстрастно, встал, взял трость и куда-то пошаркал. И выглядел он при этом очень удручённо.
К обеду ей стало ещё хуже.
Появилась тошнота, а это значило — хана работе. Теперь остаётся только сидеть, ждать конца рабочего дня и страдать.
Впрочем, и даже после того, как рабочий день закончится, покоя Варе всё равно не видать… Но хотя бы можно будет принять горизонтальное положение — и то хлеб.
Надо бы сходить на обед, но сил не имелось ни на то, чтобы подняться со стула, ни на то, чтобы даже руку поднять. И мыслей — ни одной. Одна только боль в голове…
В один прекрасный момент Варя всё же не выдержала — отодвинула клавиатуру, положила руки перед собой и буквально упала на них лицом вниз. Она больше не могла смотреть на монитор…
Позади послышались шаркающие шаги Берестова, но у Вари не было сил даже испугаться.
— Ну что за мазохизм, — вздохнул он, подходя ближе, и вдруг положил ладони ей на плечи. Девушка дёрнулась, но Илья держал крепко. Не больно, но крепко… как в прошлый раз.
— Пусти!
— Варя, перестань. Мы на работе, — он говорил мягко, как с ребёнком. — Тут полно людей вокруг. Я не сделаю ничего ужасного. Даже наоборот. Пожалуйста, расслабься.
Если бы Берестов только говорил, возможно, Варя нашла бы в себе силы оттолкнуть его. Но он почти сразу начал что-то делать с её шеей и плечами. Что-то совершенно… невероятное. Растирал, гладил, мял и слегка пощипывал… И боль как будто впитывалась в его ладони. Не сразу, постепенно, но она уходила.
От облегчения у Вари даже слёзы из глаз брызнули.
А Илья продолжал движения ладонями, ничего не говоря, и она была ему за это благодарна. Дурацких пошлых шуточек она бы не вынесла… да и просто шуточек.
Руки Берестова направились вверх, начали массировать затылок, и Варя глухо застонала — настолько это оказалось приятно. Так бывает, когда растираешь сведённую мышцу — с одной стороны, больно, а с другой — хорошо…
Теперь ладони Ильи совершали круговые движения, оглаживая всю её голову. Макушку, за ушами, помассировали виски, вновь спустились к шее…
— М-м-м, — промычала Варя, почти растекаясь по столу. Как же хочется, чтобы это никогда не кончалось…
— Сходи к Мишину, отпросись, — негромко сказал Берестов, опять начиная мять ей плечи. — Он не зверь же у нас, отпустит. Ты всё равно не можешь работать. А я тебе такси закажу, чтобы ты в метро не тряслась.
Варя молчала. Она просто не могла соображать, так хорошо ей было.
— Ты слышишь меня, Варь?
Она вздохнула.
— Нет…
Берестов, кажется, усмехнулся.
— Полегче?
— Угу…
— Это замечательно. Я рад. Хотя полагается, конечно, кофту снимать… но в нашем случае это невозможно.
Варя даже дыхание задержала. Кофту?.. Нет!
Она ещё помнила, как он тогда… поднял блузку и грубо сжал ей грудь… совсем не так, как сейчас плечи…
— Нет!
Кажется, она дёрнулась, потому что Берестов вдруг зашептал:
— Варя, пожалуйста… Я ведь не мерзавец… Я не обижу… Расслабь плечи, так невозможно массировать…
Дыхание перехватывало от глупого иррационального страха.
Ничего же нет, Варя! Совсем другая ситуация… совсем!
Но что-то в ней, наверное, помнило тот день. И скручивало мышцы, как половую тряпку.
Илья отступил назад.
— Ладно. Хватит, наверное… — голос его был точно из морозильника. — Извини. Больше не буду… трогать.
Он прошаркал на своё место, отодвинул стул и сел, а Варя наконец подняла голову.
Лицо было влажным от слёз, и сами руки, в которые она утыкалась во время массажа — тоже. Голова, конечно, ещё болела, но меньше, и тошнота почти отступила.
— Спасибо, — сказала Варя искренне, чувствуя себя при этом жутко неблагодарной и капризной девчонкой.
— Не за что.
Илья молчал, и она вдруг поняла — он не заговорит сам.
— Ты… очень хорошо делаешь массаж. — Чёрт, и почему ей так неловко? — Мне намного легче стало. Правда.
— Я рад.
Варя вздохнула.
— А… ты сказал, что научился в больнице… Это когда было?
— Когда мне было семнадцать, — ответил Берестов ровным голосом. — Я тогда долго в больнице лежал, чему только не научился за два с лишним месяца. Я даже фокусы умею показывать. Думал, ерунда, не пригодится, но ошибся. Мои племяшки очень любят фокусы.
— Племяшки? У тебя их несколько?
— Две. У меня две родные сестры и две племянницы — с каждой по дочке. Одна сейчас второй раз беременна, но там пока неизвестно, мальчик или девочка.
Племяшки… Фокусы… Две сестры…
Стол с фиксирующими ремнями… Кляп-шарик…
Как это вообще можно сочетать?..
Не ему — ей… Как?
— А почему ты лежал в больнице?
Илья какое-то время молчал, будто бы думал над ответом.
— Это неприятная история, Варь. Давай лучше не будем. Тем более, ты плохо себя чувствуешь.
Отшил… Видимо, всё-таки связано с хромотой.
Что там могло быть в семнадцать лет? Полез куда-нибудь по глупости наверняка…
— Ладно, давай не будем. Пойду, отпрошусь у Сергея. Хоть и легче, но работать всё равно не получится.
— Правильно.
Варя поднялась со стула… и впервые за время работы бок о бок с Берестовым она, встав, посмотрела на Илью.
И хорошо, что он в этот момент рассматривал какой-то договор на своём компе и не видел её смущённого лица.
Ведь Варя поймала себя на совершенно глупой и абсурдной мысли, что ей хочется узнать, какие на ощупь его волосы…
* * *
Неприятная история…
Может, стоило сказать? Ага, ты ещё пошути, придурок. Тебя вот изнасиловал, а семнадцать лет назад другую девушку от этого самого изнасилования спас. Не повезло тебе, Варечка!
