Люби меня в темноте - страница 35
— Ее муж не заслуживает ее.
— Это не тебе решать. — Она похлопывает меня по груди. — Будь умнее. И еще дальше не заходи.
Покачав головой, я накрываю ее руку своей.
— Вряд ли я смогу от нее отказаться.
— Ты хотя бы пытался?
— Не пытался и не хочу.
— Тогда, красавчик, у тебя большие проблемы. Просто помни, что она еще не разобралась со своим мужем.
Мои глаза заволакивает багровая ревность.
— И что, черт побери, это значит?
— Ты сам знаешь, что. Все закончится только когда закончится, и не раньше. — Она ласково касается моей щеки, а потом уходит к гостям.
Растревоженный предупреждением Софи, я отправляюсь на поиски Валентины. Тяга к ней разъедает меня изнутри. Наконец я замечаю ее на траве — она сидит среди детей, держа на коленях малыша-Джека — и опять успокаиваюсь. К дьяволу ее муженька. Если бы он любил ее по-настоящему, то приехал бы сюда на следующий день. Будь Валентина моей, то, чтобы быть с ней, я бы сдвинул землю и небо. Потому что, когда ты наконец-то находишь то, ради чего стоит жить, ты сражаешься за это до последнего вздоха.
Пока я иду к месту, где сидит Валентина, гнев и страх постепенно рассеиваются. Ответа на вопрос, как быть с ее браком, у меня нет — он может быть лишь у нее, — но мы с ним разберемся. Она не замечает, что я подошел, и тогда я прислоняюсь плечом к дереву неподалеку и, любуясь ее, слушаю ее нежный голос. Под порывами легкого ветра ткань платья льнет к ее телу, охватывая его словно вторая кожа.
— Давным-давно жил-был король, в королевстве которого стояла вечная ночь. Дети росли, не зная, как выглядит солнце или рассвет. Поговаривали, что, когда король был не в духе, начинался дождь и поднимался ветер, причем такой сильный и злой, что трещали дома.
— Он страшный, — произносит маленький мальчик и обхватывает себя за плечи.
— Он не был страшным, Тобиас, — улыбается Валентина. — Просто он был одинок и потому постоянно хмурился и ворчал.
— Прямо как папа, — хихикая, говорит Джек.
Валентина смеется, и ее смех для меня — словно чертова музыка.
— В общем, короля все боялись. И жители его собственного королевства, и правители соседних земель. Его считали безжалостным и бесчувственным.
— А как он выглядел?
— Хм. — Она похлопывает пальцем по подбородку, придумывая ответ.
— Как медведь! — заявляет Джек.
— Как лошадь? — застенчиво спрашивает какая-то девочка.
— Да! Какие вы оба умные. — Валентина одобрительно улыбается детям, и Джек с гордостью расправляет плечи. Оглядев свою завороженную аудиторию, она понижает голос. — Ходили слухи, что у него лицо медведя, а тело лошади. Подданные боялись контактировать с ним, потому что думали, что он превратит их в камень, и потому король жил в полном уединении в своем большом замке на вершине огромной горы.
— Это так грустно, — говорит моя племянница Изабелла. — Жить совсем одному.
— А папе понравилось бы, — сообщает Джек, вызывая у Валентины смешок. — У него аллергия на всех людей.
— О, я знаю, что будет дальше! — восклицает Изабелла. — Прекрасная принцесса в цветочном венке, как у вас, поцелует его, и он превратится в красивого короля.
Оттолкнувшись от дерева, я подхожу к кружку детей и озорнице в его центре.
— Так-так, сказка становится интереснее…
В глазах Валентины, когда она встречает мой взгляд, пляшет смех.
— Нет. Увы, но встретить принцессу ему было не суждено.
— Какая жалость. — Я скрещиваю на груди руки и приподнимаю бровь. — Что же случилось с этим угрюмым чудовищем?
— Он не был чудовищем. Просто люди не знали его. А теперь, будьте добры, помолчите немного, чтобы я могла закончить историю, и я буду бесконечно вам благодарна.
Я, пряча улыбку, учтиво киваю, а Валентина, расправив подол, снова обнимает малыша-Джека. Счастливец.
— На чем я остановилась? Ах, да. Однажды мимо замка проезжала голубая повозка, в которой сидела цыганская девушка.
— А она была красивая? — спрашивает все та же белокурая девочка.
— Конечно да. Они всегда красивые, — перебивает ее другая, постарше.
— И король влюбился в нее?
— Фу! — вопят мальчики почти в унисон. Бедные дети. Если б они только знали…
Внимание детей рассеивается, они начинают смеяться и бороться друг с другом, но это неважно. Валентина встает, отряхивает с платья травинки и идет мне навстречу. С непристойной улыбкой, с проклятой ямочкой на щеке, сводящей с ума, она движется точно девственница, готовая быть принесенной в жертву богам. Опьяняя меня. Возбуждая. Ее волосы развеваются на ветру, подол платья пляшет, подхваченный в воздух.
Она становится передо мной.
— У вас знакомое лицо. Мы не встречались раньше?
— Очень надеюсь, что да, — тяну я, заправляя прядь волос ей за ухо.
— Знаете, Софи права. Вы и впрямь постоянно ко мне прикасаетесь, — шутит она.
— И мне все равно этого мало.
Валентина, слегка покраснев, опускает лицо, но я успеваю увидеть, что она улыбается. Краем глаза я замечаю, что по небу, закрывая солнце, движутся тяжелые облака. Мне в нос ударяет запах дождя. Деревья покачиваются под порывами ветра. А потом начинается дождь. Мягкий. Нежный. Свежий на нашей коже.
Валентина смахивает с моего лба капли дождя. Она встревоженно хмурится.
— Давайте где-нибудь спрячемся.
Я киваю, стараясь оставаться спокойным. Надеясь, что все останется, как сейчас. Что не будет ни воспоминаний, ни грома. Валентина дотягивается до моей руки и переплетается со мной пальцами в таком естественном жесте, словно ее рука привыкла быть там. Мы бежим. Становимся под раскидистым деревом, и внезапно перед моими глазами вспыхивает картинка. Я вижу мужчину, наблюдающего через окно за детьми, которые носятся под дождем. Он хочет присоединиться к ним, но ему слишком страшно. Поэтому он просто сидит в своей безопасной гостиной и смотрит, как жизнь проходит мимо него.
